– Она меня вышвырнула, Ролингс. Прислала записку, пишет, мол помолвка разорвана. Какая-то чушь, вроде разница в годах.
Услышав веселое восклицание Кевина, Дентон понял, что сочувствия не дождется, залопотал что-то, как ребенок, у которого отняли леденец, и начал вытирать глаза кисточкой от ночного колпака.
– Ах ты бедняга, – с притворным сочувствием поцокал Кевин языком. – Все твои мечты о супружеском блаженстве разбиты бессердечной потаскушкой.
Дентон громко высморкался в грязный платок.
– О да, да. Меня ужасно, жестоко использовали. – Он в последний раз вытер покрасневшие от слез глаза, и Кевин увидел, как тусклый свет пролился на столь же тусклые мозги Дентона. Лицо обманутого жениха в смятении исказилось. – Да! – вскричал он, швыряя ночной колпак на пол. – Меня использовали! Но зачем? С какой целью?
Ролингс услужливо подсказал:
– Думаю, это как-то связано с твоей падчерицей, согласен?
Ему все стало ясно. Бланш случайно обмолвилась насчет Аманды, и Дентон растерялся. Кевин едва не смягчился, видя, как страдает Дентон, но жалеть его все же не стал. Он грубовато посоветовал Перегрину держаться подальше от незнакомых мест, а то как бы Бланш не вспомнила о своих несдержанных речах и не решила, что присутствие Дентона на этой грешной земле ей больше не требуется.
– На что, вы намекаете, сэр? – разбушевался Дентон, – что мой дорогой ангел захочет моей смерти, потому что злится на мою падчерицу?
– О, – лукаво улыбнувшись, ответил Кевин, – а Аманда говорила, что ты туповат. Нужно ей сказать, что она ошибалась. – С этими словами он надел свою новую касторовую шляпу с загнутыми полями, продемонстрировал Дентону изящную ногу и повернулся к двери. – Благоразумный человек уже начал бы паковать чемоданы, – бросил он напоследок и еще до того, как за ним закрылась входная дверь, услышал, что Дентон вопит, призывая свою экономку.
– Несчастный жалкий болван, – бормотал он себе под нос, проезжая в своем двухколесном экипаже по Мейферу и заметив, что с двери Бланш исчез молоток, – общепринятый способ сообщать посетителям, что хозяев нет дома. Теперь ему оставалось лишь вернуться в Сторм Хейвен и отчитаться Джареду о проделанной работе.
Его смущало отсутствие каких-либо доказательств, подтверждающих причастность Фредди или Бланш к нападению на карету Джареда, хотя вообще-то Кевин собирался разобраться с ними без помощи закона. Разумеется, после этого придется бежать и Америку, и, говоря по правде, ему вовсе не улыбалось потерять только что обретенные земли и деньги, но Джаред оказался в куда худшем положении, поскольку ему нужно было думать о семье. Кевин подумывал о том, чтобы нанять головорезов, как это сделал Фредди, но по здравом размышлении от этой мысли отказался. Он хотел, чтобы Фредди понял, кто его убивает, хотел, чтобы тот потел и дрожал от страха, увидев направленный на него пистолет. Он хотел полюбоваться на то, как Фредди будет на коленях умолять о пощаде, когда он, Кевин Ролингс, мститель и защитник невинных, хладнокровно прицелится в него.
По дороге в Сторм Хейвен он обдумывал, как вывести Фредди и Бланш на чистую воду и отвергал один план за другим. Он добрался до места назначения, уверенный лишь в одном: Фредди не успокоился. Он сделает еще одну попытку, и нужно быть к ней готовыми. Ибо теперь опасность грозит всем четверым – Бо, самому Кевину, Джареду и беременной Аманде.
После возвращения Кевина в Сторм Хейвен он, Бо и Джаред проводили долгие часы, запершись в кабинете Джареда и обдумывая, что делать дальше, – но всякий раз приходили к выводу, что следующий ход все равно за Фредди. Невозможно узнать, где именно в Шотландии находится кузен. Если Бланш наврала и знает, где он, то она наверняка попытается с ним связаться. Ему обязательно станет известно о том, что его прихвостни ошиблись, даже если он не читает ежедневных лондонских газет.
Но проходила неделя за неделей, и трое друзей начали подумывать, что Фредди навсегда бежал из страны, отлично понимая, что его ждет, если он решится снова сунуться в Англию. Во всяком случае в газетах писали, что Бланш отправилась морем в Италию, и друзья, прочитав это, испытали большое облегчение.
Как-то пришло письмо от Дентона, и обратный адрес заставил Аманду гадать, что приятного находит ее городской отчим в диких местах Корнуэлла.
– Поправляет здоровье, – предположил Джаред, изо всех сил пытаясь не рассмеяться. И хотя такой ответ привел Аманду в замешательство, Дентон не так уж интересовал ее, чтобы она стала углубляться в этот вопрос.
Она все еще была подавлена, но няня ее бранила, а леди Чезвик упрашивала, и Аманда постепенно возвращалась к жизни и с нетерпением ждала рождения ребенка. Сначала из-за ее депрессии, а потом из-за быстро растущего живота в Сторм Хейвене не устраивали никаких званых вечеров. Недели текли быстро и спокойно, а первый снег напомнил всем, что скоро наступит Рождество.
Снегопады следовали один за другим, на улице стоял мороз, поэтому снежное покрывало не таяло, так что к Рождеству Сторм Хейвен оказался напрочь отрезанным от остального мира. Никто не мог его покинуть, и – что гораздо важнее – никто не мог в него попасть. Временно забыв о неприятностях, которых можно было ожидать от Фредди, Джаред и Кевин ослабили надзор и занялись подготовкой к Рождеству, которое должно было стать незабываемым для дам. Бо по-прежнему жил у сквайра, дожидаясь венчания, назначенного на начало весны.
В сочельник Аманда сидела в голубой гостиной, вытянув перед собой свои маленькие ножки и поло жив их на небольшую скамеечку.
– Знаете, тетя, если бы не совет Салли, я бы могла надеть зеленые туфли с синим платьем. Уже и не помню, когда я в последний раз видела пальцы у себя на ногах. Мне кажется, я самое неуклюжее создание на свете.
У леди Чезвик имелись кое-какие соображения по поводу – как бы это повежливее сказать – довольно большого живота Аманды, но поскольку сама она никогда детей не рожала, то и считала, что просто слишком волнуется за девушку.
– Вздор, – тут же ответила она. – Джаред мне каждый день говорит, какая ты красивая.
Аманда скорчила гримаску:
– Наверное, он слишком много пьет. Должно быть, он совсем свихнулся, если считает свою растолстевшую жену привлекательной. Даже Салли хихикает, когда я пытаюсь забраться в ванну или выбраться из нее, – это и вправду выходит у меня очень неловко.
Тетушка рассмеялась, покачала головой и снова занялась крохотным свитерочком, который она вязала – разумеется, из голубой шерсти, потому что все ждали только мальчика. Тут дверь в гостиную распахнулась, и в комнату ввалились две пары ног – все остальное было скрыто огромной елкой, с которой сыпался снег.
– Господи помилуй! Елка! Как замечательно, у меня не было елки с самого детства! – Леди Чезвик захлопала в маленькие ладошки и встала, чтобы помочь Кевину отодвинуть диван, иначе их огромная ноша просто не уместилась бы в комнате.
Джаред высунулся из-за веток. Его лицо раскраснелось от холода, а в голубых глазах плясали веселые огоньки.
