Взглянув на меня, Никки удивленно заморгала, явно застигнутая врасплох моим вопросом.
– Как-то уезжала на неделю. У моего отца в том июне случился сердечный приступ, и я летала в Коннектикут, – припомнила она. Потом задумалась на несколько секунд и тряхнула головой. – Да, это случилось только раз. А что это тебе даст?
– Пока точно не знаю. Это всего лишь смутное предположение, но меня беспокоит, почему Колин упорно называет Гвен матерью своего отца. Он, кстати, не возвращался больше к этой теме?
– Нет, больше ни слова не сказал.
– Любопытно, а не встречался ли он с Гвен во время твоего отсутствия восемь лет назад. Он достаточно смышлен, чтобы спутать ее со своей бабушкой, если только кто-нибудь не представил ему Гвен именно в этом качестве.
Никки бросила на меня скептический взгляд:
– Он тогда был совсем несмышленыш, почти малыш. Ему было лишь три с половиной года.
– Угу, понимаю, но совсем недавно я поинтересовалась у Гвен, когда она последний раз с ним виделась, и та клянется, что это было в день окончания Дианой средней школы.
– Похоже на правду, – заметила Никки.
– Никки, в тот день Колину было всего четырнадцать месяцев от роду. Я сама видела снимки. Он был еще ползунок, и его носили на руках.
– И что из того?
– Тогда почему же он ее запомнил?
Никки провела кистью полоску краски и слегка задумалась.
– А может, Гвен встретилась с ним в супермаркете или навестила его вместе с Дианой? – предположила она. – Она вполне могла увидеть его, так же как и он ее, не придав этому особого значения.
– Возможно. Но я убеждена, что Гвен солгала, отвечая на мой вопрос. Если в обстоятельствах их встречи и в самом деле не было ничего особенного, то об этом можно было просто сказать. И зачем понадобилось это скрывать?
Никки пристально посмотрела на меня:
– А что, если она просто забыла?
– Ты не возражаешь, если я спрошу его самого?
– Конечно, действуй.
– Где тот альбом с фотографиями? – спросила я.
Она показала рукой через плечо, и я прошла назад в гостиную. Альбом лежал на журнальном столике, и я перевернула несколько страниц, пока не наткнулась на фотографию Гвен. Я вытащила снимок за уголки и снова вернулась на веранду.
– Спроси его, помнит ли он, что произошло, когда он последний раз видел ее, – попросила я Никки, держа в руках фотографию.
Приблизившись к нам, Никки легонько ткнула Колина в плечо. Он обернулся сначала на нее, а потом на снимок, вопросительно взглянув мне в глаза Никки перевела мой вопрос. Его лицо внезапно помрачнело и стало замкнутым, словно цветок лилии на закате солнца.
– Колин? – настойчиво повторила Никки.
Отвернувшись, он опять принялся красить ящики.
– Маленький упрямец, – произнесла она незлобиво. Потом снова взяла сына за плечо и повторила вопрос.
Колин раздраженно сбросил ее руку. Я с интересом наблюдала за его реакцией.
– Спроси, бывала ли она здесь.
– Кто, Гвен? Что ей здесь было делать? – удивленно воскликнула Никки.
– Я сама этого пока не знаю. Потому и спрашиваю.
Ее взгляд был полон сомнения и неверия в то, что я сказала. Наконец, поколебавшись, она снова взглянула на Колина и, жестикулируя, повторила мой вопрос. Хотя сделала это не без внутреннего сопротивления.
– При тебе Гвен бывала здесь или в другом нашем доме?
Колин внимательно наблюдал за лицом матери, при этом на его собственном лице отражалась та же неуверенность с примесью напряжения, смятения и испуга.
– Не знаю, – вдруг произнес он резким гортанным голосом. При этом все согласные звуки слились между собой, словно чернила на промокашке. В тоне чувствовалось явное упрямство и недоверие.
Его взгляд скользнул в мою сторону. Внезапно мне почему-то вспомнились мои давние ощущения в шестом классе, когда я впервые услышала слово "трахаться". Один из моих одноклассников предложил, чтобы я спросила дома у своей тетушки, что значит это слово. Я тогда поняла, что здесь кроется какая-то ловушка, хотя и не догадывалась еще, в чем она состоит.
– Скажи ему, что все в порядке, – попросила я Никки. – И еще успокой, что это никак не касается тебя.
– По-моему, так очень даже касается, – возразила она.
– Ладно, Никки. Возможно, это и в самом деле важно, но что от этого может измениться спустя столько лет?
Она продолжила короткий спор с сыном – уже без моего участия, жестикулируя просто с бешеной скоростью.
– Колин больше не желает говорить на эту тему, – наконец произнесла она сдержанным тоном. – Похоже, он просто ошибся.
Я же так совсем не считала, чувствуя, что мой вопрос явно попал в цель. Он сейчас внимательно разглядывал нас обеих, пытаясь уловить наши настроения.
– Возможно, это прозвучит для тебя несколько оскорбительно, – предприняла я еще одну попытку, – но мне кажется, что Лоренс когда-то представил ее Колину как свою мать.
– Зачем это ему понадобилось?
Я взглянула на нее:
– Не исключено, что Колин застал их обнимающимися или за чем-нибудь в этом роде.
Какое-то мгновение Никки смотрела непонимающе, а затем нахмурилась. Колин неуверенно ждал окончания нашего диалога, растерянно переводя взгляд с нее на меня.
Сейчас он казался чем-то озабоченным и сидел, низко опустив голову. Она снова энергично зажестикулировала.
Колин опять замотал головой, но уже не столь агрессивно и явно готовый чем-то поделиться.
Выражение лица Никки внезапно изменилось.
– Я, кажется, кое-что вспомнила, – проговорила она, быстро заморгав, а ее щеки залил яркий румянец. – Лоренс тоже в те дни уезжал из города. Когда я вернулась от отца, он говорил мне, что ездил вместе с Колином куда-то на выходные. Дома оставалась миссис Восс с Грегом и Дианой. У них обоих в то время были школьные задания или что-то еще, а Лоренс взял Колина, чтобы немного проветриться на побережье.
– Уже интересно, – заметила я с иронией. – В любом случае в три с половиной года человек мало в чем улавливает смысл. Представим на минуту, что все было именно так, как я предполагаю. И что здесь замешана Гвен...
– Мне не нравится твое предположение.
– Подожди немного, – успокоила я ее. – Давай просто узнаем у него, почему он считает ее матерью своего отца. Вот так и спроси его.
Она нехотя перевела Колину мой вопрос, но внезапно лицо у того прояснилось, и он жестами быстро ответил ей, проведя ладонью по своей голове.
