Сраженье будет. Не солгу,
Честно́е слово дать могу.
Стерляжьей потчует ухой.
Замечен он. О нем толкует
И производит в женихи.
1
Это был желтоватый череп, на который налипло несколько травинок. Он лежал, покачиваясь, среди разбросанных стеблей полевых растений, которые совсем недавно скрывали его от посторонних взоров, и зрелище казалось таким диким, таким нелепым, что любой человек, наверное, растерялся бы.
В полном остолбенении Антоша таращился на него, но тут Егор Галактионович взревел и набросился на него.
– Антоша, берегись! – крикнула Амалия.
Она заметалась, ища ружье, которое ее спутник куда-то дел, а старик тем временем пытался вцепиться юноше в горло, чтобы удавить его.
У Антоши в голове не укладывалось, что можно драться со старым, немощным человеком. Но так как в глазах у него уже темнело, он сделал вполне логичный вывод, что старец вовсе не немощен, собрал все свои силы и наискось приложил противника в подбородок. Егор Галактионович упал. Кашляя и растирая шею, Антоша поднялся, однако старик снова бросился на него и сделал попытку вцепиться зубами в его ногу.
– Ама… Амалия! – взвыл Антоша, опять падая на землю.
Боже мой, мелькнуло у него в голове, ведь в книгах всегда поединки между благородными господами, на дуэли, все честь по чести! А тут, возле Синей долины, какой-то безумный старик норовит укусить его, как взбесившийся пес, и он, Антон Фомичев, ничего не может с ним поделать. Ничего, ничего!
– Егор Галактионович, отпустите его! – Амалия наконец нашла ружье и теперь нависла над стариком, держа ружье в обеих руках. – Оставьте его, ваше поведение ни на что уж не похоже!
Но старик только захрипел и, хватая воздух когтями, как крючьями, бросился на нее. Она ударила его прикладом по руке, по спине, еще раз по руке, и еще раз, не глядя, и еще раз… Это было гнусно, это было отвратительно, но она чувствовала себя так, будто на нее и впрямь пытается броситься бешеная собака, которую надо уничтожить во что бы то ни стало.
– Амалия Константиновна!
– Сударыня, не надо, ради бога!
Распахнулась калитка, зазвенели совсем рядом мужские голоса, но Амалия все-таки ударила для верности еще раз. Егор Галактионович заскулил и скрючился на земле. Из его рта текла пена, глаза остекленели. Он окончательно потерял человеческое подобие.
– Боже мой, – пролепетал подбежавший поверенный, отшатываясь, – да он просто сумасшедший!
– Я не понимаю… – пробормотал следователь, глядя на лежащего во все глаза. – Он всегда казался таким рассудительным… Что на него нашло?
Амалия покачнулась и, опустив ружье, оперлась на него.
– Зовите доктора, – хрипло распорядилась она. – Придется надеть на вашего любителя трав и цветов смирительную рубашку.
Максим Алексеевич нагнулся и подобрал с земли череп.
– Простите, сударыня, но это… это… – Он искал слов и не находил.
– Пропавшая голова Натали, – кивнула Амалия. – Егор Галактионович нашел тело и забрал ее с собой.
– Зачем? – простонал Антоша, растирая шею.
Амалия пожала плечами.
– По-моему, у доктора есть термин mania grandiosa, мания величия. Ему нравилось думать, что он один знает то, что никому более не известно. А потом он захотел большего. Так как старик был в конечном счете неумен, то решил, что ему известно, кто убил Натали и почему. Именно он слал письма Степану Александровичу, и он же пытался утопить моего садовника в болоте, когда тот случайно пересек его огород. Я думаю, что именно здесь, может быть, под шиповником, – Амалия кивнула на пышный куст, – безумец и хранил голову. Когда старик увидел Антошу, он решил, будто тот знает его тайну, а Егор Галактионович не хотел ею ни с кем делиться. Позже он выкопал голову и стал для верности носить ее с собой, что, согласитесь, уже определенно указывает на психическое заболевание. И, хотя он очень старался, чтобы письма, которые он слал, не привели к нему, я все равно поняла: автор их – он.
