Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
Никита интуитивно догадался, в чем будет состоять просьба Вадима. И не ошибся.
– Здесь. Я хочу оставить ее у вас. Ты знаешь мое непостоянство…Я перекати-поле. Меняю место жительства чаще, чем перчатки. Но это вещь мне дорога, и я не хотел бы таскать ее за собой с места на место. Предметы искусства этого не любят. Они предпочитают покой и торжественность. Ты не находишь?
– Разумеется. – Никита налил в низенькие рюмки коньяк. – У тебя есть пожелания, как нам поступить с картиной? Повесить в гостиной или…
– Мы обговорим это. Потом.
Вадим выпил и налил себе еще. Он заметно волновался.
Валерии очень хотелось расспросить его обо всем – о выставке, о художнике и его смерти, о том, что Вадим думает по этому поводу. Но…она видела, что Никита необычайно сдержан и решила предоставить ему действовать так, как он считает нужным.
– Можно нам посмотреть картину? – поинтересовалась она.
– Просьба женщины – это не просьба, это всегда и без исключения приказ. Только в мягкой форме, – усмехнулся Вадим.
Он вышел и через пару минут возвратился, неся завернутую в кусок холста картину. Лицо женщины глянуло на всех, прожигая насквозь. Золотые линии змеились и струились, создавая непрерывную подвижность, черные глаза горели под соболиными бровями, пухлые порочные губы плотоядно и невинно блестели…дрожали ресницы, жемчужно мерцала кожа…
Все молчали, завороженные игрой красок и линий, неодолимым притяжением гения, творца, Мастера.
– Евлалия… Это она, – выдохнул Вадим и налил себе полную рюмку коньяка. Пил он редко, и Никита знал, что это свидетельствует о высочайшем эмоциональном напряжении. – Я ее как увидел там…чуть с ума не сошел!
– Где?
– На Арбате. Решил прогуляться, иду, смотрю – она. У меня аж сердце остановилось. Ну, то есть картина эта – «Искушение». Это я тогда подумал, что картина. А оказалось – копия. Нашел художника, который ее сделал. Он мне про Корнилина и рассказал, кто да что. Я сразу в Харьков, на выставку. Только вот с Артуром поговорить так и не удалось. Когда я к нему в мастерскую проник, он уже мертвый был. Как я теперь узнаю, где он Евлалию видел? Если он ее нарисовал, значит…
– Ничего это еще не значит. – Никита встал, взял с полки прекрасно оформленный журнал об искусстве, показал Вадиму репродукцию на обложке. – Видишь?
– Ну… «Натюрморт с зеркалом». Я эту картину на выставке тоже видел. Потрясающая вещь!
– Ты смотри внимательнее.
Вадим перевел взгляд с обложки журнала на Валерию и присвистнул. Одно лицо! Никаких сомнений.
– Простите за невоспитанность, – извинился он за свист. – Трудное беспризорное детство.
– Но самое интересное не это, – заметил Никита. – Самое интересное – что Валерия никогда никому не позировала, ни Корнилину, ни кому-либо другому. Более того: она ни разу в жизни Корнилина не видела, понятия не имела, кто это. Пока не появился журнал с репродукцией.
Вечером, когда Валерия поднялась к себе наверх, Вадим с Никитой долго разговаривали, обсуждая события в Харькове.
– Ты смог узнать, как погиб Корнилин?
– В том то и дело, что нет. Вроде на него стеллаж упал…Но знаешь, что?
– Что? Говори!
– Темная история. Надеюсь, ты не примешь меня за сумасшедшего?
– Да нет же, в отношении меня будь спокоен. Я все пойму.
– Кажется, смерть Артура связана с…
– Ну! – Никита аж подался вперед. – Не мямли!
– Призрак…
– Что?
Утром, после отъезда Вадима, Никита спрятал картину подальше и позвонил в Москву. Трубку снял Влад, сотрудник службы безопасности фирмы «Зодиак» и правая рука начальника этой службы. Сиур и Влад были не просто коллеги, они были близкие друзья, связанные не столько работой, сколько общими интересами и отношениями, проверенными на прочность в самых непредвиденных и опасных ситуациях не раз, и не два.
Неожиданная серия убийств в Москве странным образом собрала вместе ранее незнакомых и никогда прежде не сталкивающихся друг с другом людей. Валерия, в панике и последующей депрессии после гибели Евгения Ковалевского, обратилась за помощью к Владу. Так Никита невольно стал участником фантастического приключения, полного тайн и смертельной опасности, которая была вовсе не шуточной, а самой что ни на есть, настоящей.
– Рад тебя слышать! – жизнерадостно отозвался на том конце связи Влад. – Как там Валерия? Мы на выходных собирались вас навестить всей компанией!
– Думаю, придется ускорить встречу.
– Что-то случилось? – сразу насторожился Влад. Все в этой истории, героем которой он стал хотя и не по своей воле, но ничуть не жалея об этом, вызывало тревогу. Реагировать на любой сигнал и действовать надо было незамедлительно и со всей серьезностью, иначе могло оказаться, что предпринимать что-либо поздно.
– Приехал из Харькова мой друг, – Никита не собирался рассказывать подробности о Вадиме. У них давным-давно существовал негласный договор – никто ничего о Вадиме знать не должен. Никто.
Название города подтвердило, что предчувствия не обманули Влада. Сегодня с самого утра его томила неясная тревога, как будто вот-вот должно что-то произойти важное. Пожалуй, звонок Никиты и есть то, чего он ждал и опасался. Его и Сиура очень интересовал Артур Корнилин и все, с ним связанное. Они знали, что художник погиб в Харькове и ниточку к разгадке тайны его картин нужно искать там.
– Я тебя понял, Никита! Вечером буду, и, возможно, не один.
Беседа в подмосковном доме длилась до полуночи. Сиур и Влад решили, что нужно ехать в Харьков. А картину «Искушение» велели Никите спрятать как следует, на всякий случай.
– С Валерии глаз не спускай! – посоветовали на прощанье.
Этого они могли бы и не говорить. Никита вспомнил, что Вадим перед отъездом сказал ему то же самое. Глядя на Валерию, он становился все мрачнее и мрачнее, и, уже садясь в машину, не выдержал и высказал то, что занимало его весь вечер и всю ночь.
– Ты любишь ее. Я вижу. Знаешь, я давно понял, что настоящие чувства скрыть невозможно…Они видны сквозь что угодно – время, пространство. И даже человеческое притворство не способно сделать их невидимыми. Отраженный свет любви…его не спрячешь. – Вадим вздохнул. – Я побывал на кладбище, в Харькове, у Евлалии. Решился. Впервые в жизни. Еще мальчишкой я мечтал об этом, а потом…не смог. Знаешь, я пил весь день, и следующий тоже. Вспоминал этот осевший холмик, покосившийся мраморный крест…Так я вот что хочу тебе сказать, Никита: я бы позавидовал, глядя на тебя и Валерию, но…если ты не сможешь уберечь свою женщину, то никакой ад не сравнится с тем, во что превратится твоя жизнь!
Никита долго смотрел вслед удаляющейся машине. Огромные тополя на обочинах четко вырисовывались в утреннем воздухе, на фоне бледного неба. Пахло дождем. Серые тяжелые тучи, наползающие издалека, оттуда, где смыкались деревья, несли обильную влагу. Над крышей дома поднимался дым.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 117
