V
Величественный храм Тараниса возвышался на северо-западной стороне форума. Он был выстроен римлянами и имел классическую колоннаду, выходившую, правда, на открытый внутренний двор. Верующим было отдано только южное крыло, а остальную часть здания занимали службы, сокровищница, просторная кухня, где готовились ритуальные блюда, а также зал Оратора.
Здесь Сорен Картаги и принял наедине королеву Ланарвилис. На стене, за тронным возвышением, висело оружие и золоченый Молот. Мозаика на правой стене изображала победу бога над Тиамат, повелительницей Хаоса. На левой стороне, под окнами, стоял стол для письма, над входом располагались книжные полки. Для Ланарвилис был установлен трон, равный по вышине и величию трону Оратора. Однако и он, и она были одеты в этот день в простое шелковое платье со скромной вышивкой.
Сорен сидел, положив на подлокотники сжатые в кулаки руки, выпрямив спину, и с трудом произносил традиционное приветствие:
– Благодарю королеву за честь, оказанную ее приходом. Поверь, я не намерен расспрашивать о том… что касается тебя одной. Но ради блага Иса… не могла бы ты, после того как провела время с новым королем, сообщить о нем что-либо?
Щеки королевы порозовели, однако голос остался ровным:
– О нем говорят правду. Он сильный человек, и намерения его честны.
– По отношению к Риму!
– Рим – это цивилизация, а значит, благо Рима – это благо Иса.
Сорен покачал головой.
– Ты всегда думала о Риме лучше, чем он того заслуживает, дорогая. Рим, который привиделся тебе в мечтах, – Рим великих душ и великих завоеваний – давно мертв, если и существовал когда-нибудь на самом деле. Я имел дело с римлянами. Я знаю, о чем говорю.
– Сорен, – тихо сказала она. – В тебе говорит раздражение. Что бы ты ни думал – а я сама далека от того, чтобы верить в совершенство смертных, – но остается несомненным, что Грациллоний сердцем стремится ко благу Иса, действует в этом направлении, ищет у нас совета и интересуется нашими желаниями. Он провел несколько часов, беседуя со мной, как с мужчиной.
– И о чем же?
– Он… Он прослышал, что мы с тобой часто совещаемся по поводу наших храмов. Он сказал, что ты вежлив, но недружелюбен, а он нуждается в твоей поддержке, тем более что с Начальником Работ они не сошлись во мнениях.
– В самом деле? – Сорен невольно заинтересовался. – По какому поводу?
– Грациллоний считает, что надо немедленно возводить укрепления на утесах.
– Хм… – Сорен потянул себя за бороду. – Это дело не быстрое.
– Да он хочет устроить простые рвы с невысокими стенами сухой кладки для защиты лучников. Он боится, что пока флот будет в море, оказывая поддержку римскому правителю, город пострадает от нападения с моря, – Ланарвилис коснулась пальцем подбородка. – Нет, «боится» – неудачное слово. Он хочет предусмотреть любые случайности. Для этого придется ввести трудовую повинность.
– Вот как? А он понимает, что это значит?
– Понимает. Я его расспросила.
Сорен задумался.
– Не хочу тебя обидеть, дорогая, но в своем желании думать о нем хорошо ты могла приписать ему свое понимание дела. Не перескажешь ли ты мне его слова?
– Что ж… – она помедлила и начала повторять на память: – Налоги в Исе могут взиматься деньгами, товаром или трудом. Труд используется на общественных работах, в течение небольшого периода времени и в то время года, когда это не вызовет излишних сложностей. Поскольку большинство общественных зданий давно достроены и почти не требуют ремонта, трудовая повинность в Исе давно не использовалась.
Сорен мрачно усмехнулся.
– Понятно, почему Которин Росмертай взвился на дыбы. Вся его налаженная административная рутина полетит вверх тормашками. Понимает ли это Грациллоний?
– Несомненно. И ему не хочется применять власть к Начальнику Работ, чтобы не портить отношения на будущее. Он просил меня использовать свое влияние – и уговорить тебя – переубедить Которина. Я согласилась. И с Сестрами я тоже об этом поговорю, – добавила она совсем неофициально, – они будут рады еще раз убедиться, что боги, пославшие этого человека, еще благоволят нам.
Сорен поморщился.
– Итак, ты от него в восторге. И не только потому, что он римлянин.
Она снова вспыхнула, но ответила, гордо подняв голову:
– Да. Если бы знак сошел на мою дочь Лугайду в царствование Колконора, я бы своей рукой перерезала ей горло, лишь бы она не досталась ему. Но вчера Грациллоний очистил меня. Так он очистит и наш город.
Сорен сердито оскалился.
– Как бы не проскреб до дыр, со своими иноземными богами! Это будет не первый раз, когда Трое отвернутся от человека.
Лицо Ланарвилис исказилось, словно от боли. Она поднялась и протянула к нему руки.
– Ох, Сорен! Не растравляй себе раны. Не пророчь дурного. Подумай о своих сыновьях и о городе, в котором им жить!
Сорен ссутулился и проворчал:
– Пусть так. Я помогу. Ради Иса. И ради тебя.
VI
– Ах-х, – выдохнула Малдунилис. – Вот это да. У тебя могучее копье, – затем хихикнула: – Скоро ли ты будешь готов снова поднять его?
Грациллоний лежал, опершись на локоть, и смотрел на нее. Вечернее солнце окрашивало жаркими лучами пышную плоть. Они отправились в постель почти сразу, потому что других занятий не нашлось. Иннилис догадалась, по крайней мере, застенчиво предложить сыграть в шашки… Малдунилис была рослой и плотной, ее пышные волосы сейчас промокли от пота и висели липкими прядями. Хотя она была дочерью Гаэтулия, тяжелое лицо чертами скорее напоминало о деде, Вулфгаре. Тем не менее, женщина была хороша собой и выказала ленивую чувственность, которая заставила Быка в нем издать громкий рев.
– Дай хоть отдышаться, – рассмеялся Грациллоний.
Она тоже приподнялась и потянулась к стоявшему у кровати блюду со сластями. Пышные груди тяжело качнулись. В воздухе стояла странная смесь ароматов. Малдунилис держала множество слуг, но дом ее всегда отличала некоторая неопрятность.
Королева и мужу протянула конфету.
– Нет, спасибо, – отказался он. – Я не сластена. Малдунилис попышней взбила подушку и, откинувшись, принялась жевать.
– Может, и в самом деле не стоит портить аппетит, – согласилась она. – Повара готовят настоящий пир. Только готов он будет не скоро, – и кисло добавила: – Чем бы пока заняться?
Грациллоний рассудил, что раз уж все равно время до рассвета свободно, можно и подурачиться. Ему в самом деле хотелось отдохнуть и ни о чем не думать, а с такой простушкой можно приятно провести время. Не то что с некоторыми!
Над ее грудью горел крошечный полумесяц. Как случилось, что из всех дочерей галликен именно эта была отмечена знаком? – задумался он. Непостижимы пути Митры, но пути Белисамы – из Трех, владеющих Исом, – подобны путям ветра, молнии, морской волны, падающей звезды и смерти, подкрадывающейся в ночи.
