28Когда длиннохвостая лодка вышла из бухты в открытое море и ветер начал хлестать нас по лицу, я привлек к себе Рори. Глаза у него все еще были красные от слез, дыхание прерывалось. Кива и Чатри, бледные и молчаливые, сидели сзади вместе с Тесс. Уроки по случаю траура на сегодня отменили.
Я обернулся и посмотрел на пляж Най — Янг.
Справа, на южной, нашей стороне пляжа, стояли рыбные ресторанчики с беспорядочно расставленными на песке столиками и стульями — совершенно одинаковые, если не считать двух маленьких деревянных навесов, которые я построил перед «Почти всемирно известным гриль–баром». К северу, слева от меня, теснились новые лавочки: магазины снаряжения для дайвинга, бары, массажные салоны, конторы по прокату мотоциклов.
А посередине, точно мост, соединяющий прошлое и будущее Най — Янга, стоял недостроенный «Длинный бар».
Это огромное, размером с ангар, здание темнело посреди Най — Янга, словно гигантская черная жаба. Даже в такой ранний час у стойки, окружающей пустую сцену, уже сидело, потягивая пиво, несколько иностранцев. Перед каждым стояла пустая чашка, в которую официантки засовывали новые счета. Девушки неуверенно семенили на высоких каблуках, как будто начали их носить всего неделю назад.
Внезапно Кива вскочила на ноги.
— Смотрите! — крикнула она.
Рядом с лодкой, всего в нескольких футах под поверхностью воды, плыла морская черепаха — огромная, по форме похожая на гигантскую каплю. Передвигалась она с помощью передних ласт, которые напоминали скорее крылья, чем плавники. Ее большой рот был плотно сжат в суровую прямую линию, черные глаза на крупной пятнистой голове скошены вниз, отчего казалось, что черепаха все время щурится. Меня поразило ее внезапное появление, и я даже не заметил, что у нее нет панциря, пока на это не указал Рори.
— Кожистая черепаха! — воскликнул он, вскакивая с места и стараясь перекричать шум двигателя. Я на всякий случай взял его за руку. — Смотрите! Смотрите! У нее на спине нет панциря — только кожа.
На вид кожа черепахи казалась толстой, как бычья шкура.
Рори сел на место, и я снова его обнял. Кива с Чатри перегнулись через борт лодки и со смехом пытались достать черепаху рукой. Животное бросило на них подозрительный взгляд.
— Нет, нет, что вы делаете! — воскликнул Рори, ломая руки. — Черепахи поднимаются на поверхность, чтобы вдохнуть. Если ее напугать, она останется под водой и утонет.
Господин Ботен слегка изменил курс, лодка свернула в сторону и начала отдаляться от черепахи. Рори благодарно улыбнулся, и старый таец кивнул в ответ. Черепаха тем временем наклонила голову и одним плавным движением огромных, размером с человека, ласт послала свое тело в глубь Андаманского моря, подальше от Кивы и Чатри.
Я посмотрел на сына. Впервые за этот день он улыбнулся.
Лодка обогнула изгиб бухты, и перед нами предстал Май — Кхао — бесконечная полоса белого, девственно чистого песка. Казалось, этот безлюдный дикий пляж находится не на краю нашего острова, а на краю света.
Пляжные домики стояли не у самой воды, а в тени деревьев, и с моря их видно не было, но длиннохвостая лодка хорошо знала путь. Господин Ботен плавно затормозил у северной оконечности пляжа — там, где казуарины сменялись густыми мангровыми зарослями. Приближаясь к берегу, мы заметили впереди рыбацкие сети, и господин Ботен вынул дизельный двигатель из воды, чтобы их не зацепить. Почерневший двигатель, прикрепленный к ржавому металлическому шесту, напоминал зенитное орудие с какой–то захиревающей планеты. Господин Ботен накрыл его куском полосатого брезента и бросил якорь, который вполне мог бы принадлежать Долговязому Джону Сильверу.
Чатри соскользнул в воду и придавил якорь хранящимися в лодке камнями. Мы выбрались на берег. Песок был таким горячим, что мы тут же с визгом и смехом бросились к деревьям.
Чатри влетел в дом к сестре, и мы последовали за ним. В хижинах на пляже Май — Кхао всего по две комнаты — общая и спальня, — и через стену до нас доносились громкие сердитые голоса. Я еще никогда не слышал, чтобы Кай злилась.
— Клиат мак! — кричала она. — Мо хо кхун!
Господин Ботен хмыкнул, покачал головой, как будто ничего другого и не ожидал, и, не говоря ни слова, пошел обратно к лодке. Потом дверь в спальню открылась, и на пороге появился Ник.
— Она сыта по горло, — сказал он. — Я вывожу ее из себя.
Вслед за ним вышла Кай, с трудом сдерживая слезы.
— Да, — подтвердила она. — Да.
— Идите на улицу и поиграйте, — велела детям Тесс. — Все трое.
— Но мы же приехали в гости к Нику и Кай! — возмутилась Кива.
Я попытался пресечь все возражения одним взглядом, как это умела делать Тесс, и у меня получилось. Дети вышли на улицу, и вскоре я услышал, как они приглушенно переговариваются под деревьями. Я посмотрел на Тесс, спрашивая себя, не лучше ли нам уйти.
— Просто удивительно, насколько бедно можно жить, когда все стоит дешево, — сказал Ник, почесывая голову.
Выглядел он ужасно — бледный, опухший, словно только что проснулся. Я почувствовал, что от него несет вином.
Потом из другой комнаты вышел еще один человек — двоюродный брат Кай и Чатри с острова Сирай. Он шлепнулся в плетеное кресло из ротанга, настороженно следя за происходящим, посмотрел на меня и снова отвел глаза.
— Извините, — сказал я. — Мы, похоже, не вовремя.
— Насчет него не беспокойся, — ответил Ник. — Он вечно тут ошивается. Когда женишься на тайской девушке, женишься на всей ее родне. Правда, они меня очень любят. Говорят, что еще никогда не встречали такой милый банкомат.
Кай горько рассмеялась.
— Целыми днями тук–тук–тук по клавишам, а денег все нет.
Она указала на светящийся на журнальном столике ноутбук.
— Ангел мой, боюсь, ты плохо себе представляешь трудности фрилансерской жизни, — ответил Ник и повернулся ко мне: — Я пытаюсь продать статью о китайском квартале Пхукет–тауна. Ты там бывал? Потрясающее место. Китайцы приехали сюда добывать олово, некоторые остались и построили удивительно красивые дома.
— Да, я там бывал.
Это был даже не квартал, а несколько улиц — память о тысячах китайцев, которые приплыли на остров, чтобы работать на оловянных рудниках. Красивый старый район. Господин Ботен водил меня туда пить кофе, когда мы приезжали в Пхукет–таун за оборудованием для ресторана. Однако даже я понимал, что статью о нем продать будет нелегко.
Тесс дотронулась до моей руки, и я, не глядя на нее, все понял.
— Ник, — сказал я, — мы пойдем.
Кай вытерла слезы.
— Извините, — проговорила она, от стыда не смея поднять на нас глаза. — Извините, пожалуйста.
Кай ушла в угол комнаты, где висела мойка, и принялась возиться с чайником и парой кружек с отколотыми краями.
