– Вот в этом и есть проблема, потому что если ты любишь и создал со мной семью, чтобы жить долго и счастливо, то как ты можешь не желать понимать и чувствовать мой внутренний мир?
– Вполне возможно, – задумчиво сказал Максим. – Я могу сказать только одно: увиденное и прочитанное причинило мне боль, мне как-то не по себе. Я верю тебе и понимаю, как много ты сделала, чтобы сохранить нашу семью, но поверь, гнев и неприятие перекрывают любое положительное в отношениях.
– О-о, ты говоришь о боли, – вздохнула Катя, – представь на минуточку два года моей боли. Ты знаешь, вначале я начала болеть.
– А что у тебя болело? Я ничего об этом не знаю.
– Что болело? Все: у меня болело все тело, болели все суставы, ежедневные головные боли. Я обратилась к доктору, и он поставил мне диагноз: «Вам нужен психотерапевт. Физически Вы здоровы, но находитесь в состоянии скрытого невроза, Вы подавляете собственную личность, как бы сжимаетесь, и все Ваши мягкие ткани реагируют спазмом». Я возмущенно обиделась на доктора: как он смел отправить меня к психотерапевту, – и даже поспорила с ним, но, к счастью, это был профессионал, который смог пояснить мне, что обижаться на его слова бессмысленно. Необходимо разобраться в состоянии моих дел и жизненных событий.
– Это что-то новенькое, – удивленно сказал Максим. – Какой доктор мог поставить тебе такой диагноз?
– Остеопат, – улыбнулась Катя.
– А-а, доктор ни о чем.
– Ты всегда отрицательно относился к тому, что есть иная медицина, кроме классической.
– Катя, ну вдумайся, мы лечили детей гомеопатией. И что? Где результат? Денег много, а результат – я его не видел.
– Максим, все в нашей жизни дает результат. Гомеопатия позволила нашим детям пережить период формирования иммунитета без серьезных осложнений. Да, они болели легкими простудами, но в их возрасте – это норма, а вот к серьезным заболеваниям мы не пришли, как многие их сверстники.
– Возможно. Я в это сильно не вникал.
– Вот – это твоя отрицательная черта: ты не вникаешь, всем занимаюсь я, но при этом каждый раз укоряешь меня в неверности избранного пути, в глупости. Меня это обижает. Ты хочешь сказать, что я плохо смотрю наших детей?
– Катя, я хочу сказать, что если бы ты хорошо смотрела наших детей, то у тебя не было бы времени вести переписку с этими мужиками.
– Максим, в тебе сейчас говорит хам и агрессор. Почему только я должна заниматься детьми?
– Потому что, дорогая, это твои прямые обязанности. Ты мать – и ты должна.
– О да. Мы возвратились туда, откуда ушли, как я надеялась, безвозвратно. Придирки и отрицание собственной жены – норма для недовольных собой мужчин, – жестко сказала Катя и ушла.
Катя понимала, что данный конфликт не стоит выеденного яйца. Если бы она хотела скрыть переписку, она бы это сделала, но она поверила в то, что их семейная жизнь идеальна, что муж ее так любит, что никто и никоим образом не сможет уже никогда разрушить их брак. На глаза наворачивались слезы. «Это тупик, – думала Катя, – я верила в то, чего не может быть. Это иллюзия. Владлен Петрович постоянно говорит: «никаких иллюзий». Сейчас, в данный момент времени, мне кажется, что все, что я затеяла – иллюзия. Любовь в семье, скорее всего, не может иметь постоянной основы, к сожалению. Если кто-то оступился или ослушался, в паре возникает диссонанс, отрицание и упреки. Возможно, я должна это воспринимать как погоду в природе – «у природы нет плохой погоды» – слова из известной песни. Если сейчас я не найду в себе силы играть роль заботливой и любящей жены, то все разрушится».
Прогулку прервал звонок. Катя посмотрела на экран телефона и удивленно пожала плечами: это была Светлана – экс-подруга, заменившая ее в супружеской постели. «Она что, совсем обнаглела? – подумала Катя. – Я не буду отвечать. Это что такое? Как она смеет мне звонить? Это какое-то моральное уродство». Катя была настолько возмущена, что начала громко говорить сама с собой на улице. Пожилая женщина, которая проходила мимо, остановилась и спросила:
– Деточка, Вам нужна моя помощь?
– О-о, бабушка, идите! Идите, я сейчас кого-то убью.
Бабушка по-детски рассмеялась и сказала:
– Вы не похожи на убийцу. Я живу здесь рядом, хотите ко мне на чай?
– Какой чай, бабушка? Какой чай?
– Пойдемте, пойдемте. Вы как раз остынете и вернетесь в семью спокойной.
Катя удивленно взглянула на бабулю и спросила:
– Откуда Вы знаете о моей семье?
– Я ничего не знаю, деточка, я просто предположила.
– Просто да непросто, – растерянно сказала Катя. – Пойдемте к Вам на чай, мне нельзя сейчас возвращаться домой. Я должна успокоиться.
Небольшая уютная квартирка была наполнена помпезными безделушками, подушечками, банкетками, фарфоровыми фигурками.
– Какой чудесный у Вас дом. Здесь так тепло, светло и уютно.
– Да, Афродита Алексеевна.
– Катя.
– Проходите, не стесняйтесь. Я живу одна, мои дети выросли и живут в Америке.
– Почему же Вы не живете с ними?
– Я люблю Россию. Я не могу жить в Америке.
Катя рассматривала фото и картины в красивых увесистых рамках. Незаметно на столе с плетеной красивой скатертью оказались угощения и большой чайник с душистым чаем.
– Присаживайтесь, дорогуша. Я очень одинока. Каждый вечер прогуливаюсь, потом пью чай – и некому вымолвить слово.
– Да, это печально. Семья много значит.
– Согласна, – кивнула Афродита.
– У Вас такое интересное имя.
– Да, мои родители – шутники. А что у Вас приключилось?
– У меня семья – муж и дети. Я хочу идеальных отношений, все для этого делаю, но мой муж мне изменял с моей лучшей подругой. Два года я терпела измены.
– Зачем терпели? Чего ожидали?
– Долго рассказывать. У меня нет семьи, я воспитывалась в детском доме, и когда мы с Максимом поженились, я решила, что у нас будет большая дружная семья, я хотела быть самой лучшей женой и, как мне казалось, все для этого делала.
Афродита Алексеевна внимательно выслушала рассказ Кати и неожиданно строго сказала:
– Если бы я была Вашей мамой, я бы не позволила Вам так себя унижать.
– А в чем унижение? В том, что я сохраняла семью?
– Нет, не в этом. В том, что позволила этой дряни быть в своей семье.
– Эта дрянь – это кто?
– Подруга, – раздраженно ответила Афродита Алексеевна.
– С этим я согласна.
– Я не понимаю, как можно было допустить два года измен. Почему Вы не прекратили это сразу же? Насколько я поняла, Максим боязливый, можно сказать, трусливый семьянин.
