– Я послушна. У меня вопрос, один вопрос, постоянно. А то забуду. Володя, ты проверил? Тот же состав, что Леша передал?
– С небольшими оговорками. Но ты все сделала вовремя. Это главное. Мы тоже не подкачаем, будь уверена.
– Спасибо. – Глаза Риты посветлели, но поток слез она остановить не могла, Володя прав, вырубиться на какое-то время необходимо, конечно, прав. Как хорошо.
В углу огромной ординаторской стоял узенький топчан, покрытый тонким матрацем. Туго натянута больничная простынка. Она свалилась, уже ничего не чувствуя – спасибо, Володя, спасибо, дорогой, – как заклинило.
«Мне отмщение и аз воздам!» – вопил кто-то неопределимый, разглядеть она не могла, как ни вглядывалась в пелену нескончаемого сна. Кто-то тряс ее, крепко ухватив за плечо, она дернулась, пытаясь высвободиться, зрение различило мутный образ, очертания постепенно оформились. Это Володя над нею, склонился и трясет, приводит в чувство.
Она напряглась, но радуга перед глазами плывет и плывет, неясный темный силуэт и круги.
– Рита, пора, да очнитесь же наконец! Я на вызов еду, а здесь суматоха, врачи ругаются, вам лучше домой поехать. Хотите, мы подбросим по пути?
– Да нет, мне тут гораздо лучше. Спокойней.
– К нему вас пока никто не пустит. Дома вам лучше, я настаиваю. Когда посещения разрешим – ты придешь свежая, отдохнувшая, именно такая, какой и должна быть любимая женщина выздоравливающего. А у тебя осоловелый вид. Дома приведешь себя в порядок, я буду звонить, не волнуйся. Держать в курсе.
– Володя, я много хлопот причиняю, извини меня. Тысячу раз извини, но я вчера видела носилки, на которых увозили кого-то, закрытого простыней, мне эти носилки всю ночь снились. А вдруг я уйду – и его вот так же…
– Рита. – Голос Володи строгий, куда девалась суетливая жестикуляция, путаные речи… совершенно другой человек перед нею. Уверенный, привыкший повелевать. – Здесь не санаторий. Реанимационное отделение. Да, выхода из отделения два. Кто-то возвращается, кого-то теряем. Тяжело. Но Алексей в индивидуальной палате, мы обеспечили профессиональный уход, специальное меню, самое страшное позади. Не придумывайте. Никаких «вот так же», он у нас везунчик. Вы меня поняли?
– Я поняла. – Она поднялась с топчана, встряхнула головой, придала лицу выражение готовности к действиям. – Мы же на ты переходили, помнишь? Не помнишь. Ну, хорошо, не волнуйтесь. Я сама доберусь. Такси вызову.
– Вот и ладушки. Обещаю звонить!
– Закрутитесь, завертитесь, забудете обо мне…
– О вас? Это невозможно, Рита. Я Алексея понимаю. И завидую, ну самую чуточку, но все же. До встречи! Лифт напротив, нажимаешь кнопку первого этажа – и на воле! – Он поспешно направился к двери, скрылся, как растворился.
На «ты» или на «вы»? – она так и не усвоила. Неважно. И чувствует она себя неважно. Все неважно. Ах, да, такси нужно заказать.
Квартира, из которой они вместе вышли, – как это было недавно, а будто вечность целая прошла. Она у себя дома – Володя прав, душ и кофе привели ее в чувство. Так значительно лучше. Усталость ломила виски, но терпимо. На столе в кухне – карандашный портрет, похожа, безусловно похожа. И черно-красные ужастики в Эвином дневнике – тоже один в один. Талантливый Леша, не отнять. Постоянно рисует, как Пушкин, у того любой черновик исчеркан, изрисован. Видения и образы, что ж она так перепугалась-то? Устремилась куда-то, на ночь глядя, дура дура дура я, дура я проклятая, от судьбы не уйдешь, тем более в такси. «Такси судьбы», хорошее название для книги. Нет, для оперы.
Все случившееся с нею за последние два дня снова подернулась тонкой белесой пеленой с прожилками, прокисший туман в голове, кофе и душ взбодрили ненадолго; едва войдя в спальню, она бухнулась на кровать и отключилась – мгновенно.
* * *
Через час ее разбудил звонок, она рванулась: «Это Володя!», схватила трубку, но голос женский, строгий. Лера Никифоровна, шеф-редактор, ого! В издательстве вспомнили, что рукопись она безбожно задерживает, это ни в какие рамки не лезет!
– Да я почти закончила, отредактировать кое-что, спасибо за звонок! – пролепетала она, внезапное возвращение к действительности.
Прекрасно. Переживать и перемалывать случившееся она больше не в состоянии. Плюс Володя сказал – Алексею дрожащая тетенька не нужна. Боевая и бодрая соратница, умеющая сконцентрироваться в самый неподходящий момент. Значит, за дело! Роман с хеппи-эндом она закончит, обещания Рита всегда выполняет. Да и немного осталось, финал почти. Шлифовка много времени не отнимет, кое-что и править нет необходимости, опыт накоплен. Рита собрала карточки, разбросанные по квартире, места заначек она помнила, автоматически брошенный листок оказывается в одном и том же месте. Легко. Тайников много, но вычисляемы. Гляди, под кроватью карточки с буковками! Запись на сон грядущий – карандаш выпадает, карточка летит на пол.
Три дня она работала нон-стоп, с давно забытым остервенением. Не выходя из дому, кофе и сигареты в переизбытке, сухомяточный бутерброд, вода из-под крана вполне годится, вдохновение приходит на помощь вместо психиатра – направляет эмоции в нужное русло. Сублимация перевозбуждения – много часов подряд она била по клавишам безостановочно, перечитывала написанное, кое-где уточняла слова и фразы. Литературный труд преобразовал разрушительную энергию стресса, сделал ее продуктивной. Иначе она бы места себе не находила или умом тронулась – клубок событий туг, снова и снова перемалывать одно и то же – бессмысленное занятие.
К моменту звонка от Володи она поставила точку. Текст вполне закончен, можно отсылать.
Утром его переводят в терапевтическое, ур-ра! Завтра, завтра. Все завтра.
Она еще раз прошлась по рукописи, присоединила ее почтовым аттачментом к письму, нажала кнопку «send» и, не раздеваясь, повалилась на диван, свернулась калачиком, подтянув уютный клетчатый плед к самому виску. Беспомощная, покинутая, одна-одинешенька. Шторы остались незадвинутыми, за окном угрюмая темнота.
* * *
Цветами Рита размахивала, как веником… или как флагом, когда подходила к палате № 32, но трое мужчин в халатах беседовали негромко, прямо на пути, она попыталась обойти их, но Володя отделился от группы и бросился к ней:
– Я тут как раз надеялся тебя перехватить, у меня новости. Нормальные – ни хорошие, ни плохие. Важные. Но покажи вначале, что ты тут ему принесла. Соки в пакетах – оставь на подоконнике, ни в коем случае, мы его только-только откачали, а ты снова отравить собралась? Консерванты, милочка. Свежие ему нужны, свежевыжатые. Соковыжималку я у него из квартиры притащил, высокого класса вещь! Мы пока не разжились такой. По порядку – морковь ему будешь давить, яблоки, да любые фрукты и овощи, что в машину помещаются, – велкам. Гранаты и апельсины отдельно, я две машины привез, там на столе в палате, сбоку стоят, разберешься. Не перепутай с нашими прибамбасами, медицинскими, ну что улыбаешься, всякое может быть. Тебя сестричка проконсультирует, не волнуйся. Бульоны? С завтрашнего дня, но повара наши в курсе. Пюре, протертая в миксере каша гречка, овсянка, кефир. Ну, и вода, много воды. Два с половиной-три литра в день. Как минимум. Я тебе список составлю, не волнуйся. Печенку можешь гусиную приносить, вот что. Вареную. А это что? Фломастеры, бумага для набросков – хорошо. Книги? Только вслух, читай с выражением. Веселое что-то. У него телевизор перед носом бухтит, но запомни: пока ему рекомендован отдых, как можно больше отдыхать. Сон рекомендован, полное расслабление. Беседы долгие, волнения противопоказаны. Рита, иногда он бредит. Не пугайся, если начнутся галлюцинации, прогнозировать трудно, как надолго. Старайся его успокаивать. Он очень часто о тебе спрашивал. Только о тебе и спрашивал. Ему полезно, наверное, чтобы ты здесь появлялась, сидела с ним. Но подолгу – запрещаю! Полчаса, сорок минут беседовать можете, не больше. Прогноз такой: через недельку галлюцинации пойдут на спад.
