Очевидно, что мы должны определить свои пределы допустимого («Мама, я просто не могу слушать это сейчас. У меня слишком много проблем и забот»). Но полный запрет разговоров на больную тему заметет ее под ковер, что неизбежно приведет к обострению чувств другого человека по этому поводу. Он оставляет пресловутого слона стоять посреди комнаты[12], а и без того встревоженного человека – в еще более глубоком стрессе из-за запрета на высказывание важных для него опасений или жалоб.
Когда семейные отношения напряжены, для отвлечения жалобщика от предмета его озабоченности гораздо полезнее использовать юмор, легкость и воображение. Тон нашего голоса ничуть не менее важен, чем содержание слов. Задача состоит в том, чтобы передавать меньше тревоги, чем сообщают нам.
Скажем, ваша мама негативным образом сосредоточила внимание на отце. Едва сойдя с трапа самолета, она уже останавливает вас, чтобы воскликнуть: «Ты не представляешь, что твой безответственный отец только что натворил!» Если вы скрестите руки на груди и провозгласите: «Мама, не жалуйся мне на отца. Твои проблемы с отцом – не мое дело. Пожалуйста, избавь меня от этого! Ты ставишь меня в центр треугольника!» – это не поможет. Бесполезно и пытаться «логически рассуждать» с матерью, присоединяться к ее критике, защищать отца или убеждать ее учесть его точку зрения. Гораздо эффективнее будет сказать что-то игривое вроде: «Черт возьми, мама, ты замужем за Арчи почти тридцать лет, и ты до сих пор не сделала из него человека?» – а затем перевести разговор на что-то другое, что будет ей интересно.
Эмоционально реагируя на частоту повторений и степень негатива, которые человек привносит в разговор, мы склонны отвечать узко и привычно. Вместо этого следует делать противоположное и, прибегая к своим самым нестандартным идеям, помогать разговору принять новый и неожиданный поворот.
Еще один тустеп
Переведя разговор, который перегружает нас, в другое русло, мы должны позже вернуться к нему. Как это ни парадоксально, лучше всего можно снять напряжение по острому вопросу, вернувшись к этой теме с любопытством, но не критикой. Немаловажно здесь выбрать правильный момент. Мы больше склонны к эмоциональной реактивности, если находимся в процессе приготовления ужина, и тут звонит телефон, из которого начинают литься старые причитания кого-нибудь из наших родственников. Имеет смысл прервать разговор, но позже возобновить обсуждение, когда мы почувствуем себя спокойнее и увереннее.
Скажем, ваш отец безнадежный ипохондрик. Вам, возможно, кажется, что у вас лопнет голова, если вы еще хоть раз услышите его жалобы о болячках и врачах, тем более что он все равно не заботится о себе сам и не следует вашим советам. Вы можете пошутить с ним о его тревогах или сместить акценты, потому что интенсивная реакция с вашей стороны спровоцирует только больше интенсивности в ответ. Кроме того, подойдите творчески к возобновлению разговора с отцом в спокойный момент, чтобы подробнее узнать об острой теме болезней и докторов в семье. Со временем вы сможете задавать любые вопросы, которые дадут вам более полную картину. Например, можно спросить: «Были ли в нашей семье другие родственники, кто сильно тревожился о своем здоровье?»; «Можешь ли ты рассказать мне об инсульте дедушки, и как он справился с ним?»; «Как ты думаешь, твои родители хорошо заботились о своем здоровье?»
Кажется совершенно нелогичной идея составлять план, как завести разговор на ту самую тему, о которой вы больше ничего не желаете слышать. Если вы не в силах выдержать тревожные нападки матери, к примеру, из-за того, что вы не замужем, вам не очень-то захочется подойти к ней и сказать: «Мама, ты, кажется, беспокоишься о моем будущем одинокой женщины. Не могла бы ты рассказать мне, чего конкретно ты боишься?» И: «Есть ли одинокие женщины в нашей семье, и как им живется?» И: «Мама, если бы ты так и не вышла замуж, как ты думаешь, как бы ты жила одна?»
Если мы сумеем задавать вопросы, которые подталкивают к размышлениям (а не к реактивности), мы вызовем больше эмпатии в ответ и сами будем сопереживать. Когда мы обозначаем предел допустимого («Мама, мне не кажется полезным, когда ты предлагаешь мне способы, как знакомиться с мужчинами»), у собеседника больше шансов нас услышать. Но разговор на этом более высоком уровне лучше всего начинать, сперва убедившись, что собеседник действительно чувствует, что его слышат и понимают.
«Я просто не могу больше слушать!»
Иногда нам для собственной защиты необходимо провести четкую границу, особенно если мы живем под одной крышей с жалобщиком. Мы должны сказать: «Я не могу так дальше жить, тебе нужна психологическая помощь». Моя клиентка Глория заняла такую позицию по отношению к своей интимной партнерше Моник.
Глория и Моник жили вместе три года и надеялись, что это на всю жизнь. У Моник была давняя склонность к навязчивому беспокойству и неуверенности в себе, но ее проблема только усугубилась, когда неурядицы на работе и в семье вылились в особенно напряженный год.
Глория сопереживала ей, но устала слушать самоуничижительные комментарии Моник о том, какая она неудачница и совершенно бесполезное существо, чья жизнь никуда не годится. Сначала Глория считала, что не должна отказываться слушать, потому что иначе была бы бессердечной стервой. Но позже решила не жалеть Моник и с юмором предложила ей успокоиться, иначе она прямо скажет, что не желает это слушать. Глория говорила: «Знаешь, Моник, твой разум буксует в канаве негатива, и это бесит меня. Чем больше ты продолжаешь думать и говорить так, тем глубже становится эта канава. Думаю, тебе нужно пнуть свой мозг как следует и выбить его из этой канавы и поработать над преодолением негативного мышления. Я устала слушать, как ты себя принижаешь».
Глория научилась закрывать дверь своего кабинета и говорить Моник, когда она не могла слушать или ее нельзя было прерывать. Моник становилась угрюмой, и Глория научилась позволять ей дуться. Никто еще не умер от того, что немного подулся, и долго обижаться невозможно. Кроме того, Глория ясно и прямо говорила о том, как негатив Моник сказывается на их отношениях и том факте, что она не сможет их продолжать, если все останется как есть. Она очертила границы допустимого любящим и уважительным тоном.
Наконец, Глория настаивала на том, чтобы Моник получила профессиональную помощь, что та в конечном итоге и сделала. Моник любила Глорию, ценила ее советы и серьезно восприняла ее растущее разочарование. Она не хотела портить отношения, изматывая и Глорию, и себя саму. Моник пошли на пользу и психотерапия, и лекарства, и она почувствовала себя намного лучше.
Поскольку эмоциональная атмосфера их отношений была непринужденной и любящей и так как они жили под одной крышей, Глория могла позволить себе сказать: «Ты должна получить помощь, потому что твой негатив ставит наши отношения под серьезную угрозу», – и быть услышанной. Отношения с родителями, братьями и сестрами, как правило, менее гибкие, даже когда в них не меньше любви.
