— Я давно тебе этого уже не говорю, — грустно проговорил полковник. — Жаль, что ты этого не заметила…
26. Луч солнца золотого вдруг скрыла пелена…
Для Северины Анатольевны Бурковской настали не лучшие дни. Она уже проклинала тот вечер, когда решилась заговорить с возлюбленным о его разводе. С тех пор прошла почти неделя, а Василий Чуткий не появлялся у нее и не звонил. Она не знала, что думать, перебирала все мыслимые и немыслимые причины такого поведения… Все чаще Северину посещала мысль, что он вполне мог ее бросить. Особенно после того разговора.
На работе тоже начались сбои. Полуянов впервые за долгое время работы Бурковской в «Гермесе» предъявил ей претензии. Вызвав ее в середине рабочего дня, он без предисловий заявил:
— Северина Анатольевна, ваш проект по созданию моего имиджа грешит многими недостатками. Я просмотрел его вместе с Виктором Владимировичем и Иреной Игоревной, и даже они — непрофессионалы — пришли в недоумение.
«Черт возьми! — разозлилась Бурковская. — Я им деньги плачу, а они меня критикуют. Да какое их-то собачье дело?»
— Я готова выслушать ваши претензии, Андрей Дмитриевич, — проговорила она сухо и спокойно уставилась на переносицу шефа — обычно этого взгляда он не выдерживал. Но на этот раз, к ее удивлению, он не стал косить глазом в сторону и суетливо перебирать бумаги на столе, а посмотрел прямо на Бурковскую — строго и одновременно насмешливо. «Чему-то он все-таки научился», — подумала она с досадой.
— Возьмем любой пункт наугад, — проговорил он, вздохнув. — Вот хотя бы этот… Что тут у нас? Ага, «подчеркнутая демократичность, открытость и искренность». И что же мы видим? «Перечисленные качества формируются благодаря простой, демократичной одежде, скромной прическе, постоянной доброжелательной улыбке при разговоре с аудиторией, вкраплением в беседу шуток, анекдотов, просторечных выражений. В выступлениях перед некоторыми аудиториями, например перед рабочими крупных предприятий, сельскохозяйственных кооперативов, фермерских хозяйств, перед учащимися профессионально-технических училищ, лицами, заключенными под стражу, в некоторых случаях допускается ненормативная лексика, а также „заменитель-симулятор“ крепких выражений — слово „блин“». Что это за «заменитель-симулятор», Северина Анатольевна?
— Ну как же, Андрей Дмитриевич? — проговорила Бурковская, слегка опешившая от непонятливости шефа. — Слова-симуляторы помогают при беседе держаться в рамках приличий, но тем не менее не сдерживать своих эмоций. Вы знаете, как вообще появилось слово «блин»? Ведь до начала девяностых годов его никто не употреблял. Но в девяностые людям моей профессии часто приходилось работать с кандидатами, вышедшими из криминальной среды. Вы можете себе представить их лексику. — Северина снисходительно усмехнулась. — С этим надо было что-то делать. Вот тогда-то и были придуманы слова-заменители. С одной стороны, кандидат эмоции свои выразил, но с другой — мата не употребил. Таких слов было много, но прижился только «блин».
— Очень интересная история, — сказал Полуянов. — Но разве вы, Северина Анатольевна, слышали когда-нибудь, чтобы я сквернословил?
— Нет, кажется… — пробормотала она.
— Так зачем же тогда вы предлагаете мне вставлять в речи этот самый «блин»? Вам нравится, когда Ирена Игоревна называет меня болваном?
— Нет, но… я имела в виду простонародную аудиторию… Иногда необходимо говорить на языке народа.
— Послушайте! — возмутился Полуянов. — Вы забываете, что я тоже учился когда-то на психолога. Наверное, ваше образование лучше моего. Но все-таки и у меня имеются некоторые представления о психологии толпы или, как вы выражаетесь, простонародной аудитории. Мне тут Ирена Игоревна намекнула, что хамство и демократичность — разные вещи. И я с ней согласен.
«Ах, черт! — сердито подумала Северина. — Кажется, я немного переиграла».
— А речь для ток-шоу, которую вы мне написали? — продолжал возмущаться кандидат в депутаты. — У меня нет времени, чтобы читать все подготовленные вами тексты. Я привык вам доверять, Северина Анатольевна. Но что за тему вы выбрали? Искренность, естественность… Вы не подумали, что в устах человека, которому многое трудно дается… пока трудно дается… — От волнения он сбился, и Бурковская мысленно усмехнулась. — Так вот, — попытался он продолжить, — в устах такого человека эти слова будут звучать нелепо? Вы думаете, я не знаю о своих недостатках? Я о них знаю! Но вы-то должны были понимать, что не следует выставлять их на всеобщее обозрение! Или, как говорит Виктор Владимирович, если недостатки невозможно скрыть, нужно обращать их в достоинства. Застенчивость можно представить скромностью, наглость — решительностью и так далее… В общем, я прошу пересмотреть программу. И посоветоваться при этом с Перовым и Иреной Игоревной.
«И как я могла надеяться, — с досадой думала Северина, возвращаясь в свой кабинет, — что он не заметит очевидных вещей? Следует работать тоньше, гораздо тоньше. Я должна сделать все, чтобы он дошел до финала. И только тогда — проиграл».
Сев за стол, она открыла свою «Программу по возвышению имиджа А.Д. Полуянова», но поняла, что работать сегодня не сможет. Мучительные раздумья о возлюбленном вытесняли все прочие мысли. Сегодня Чуткий планировал партийное мероприятие во Дворце культуры железнодорожников, и она терялась в догадках, почему он не пригласил ее. Обычно он интересовался ее оценкой. Неужели он ее действительно бросил?
Она схватилась за трубку телефона и тут же отдернула руку. Нет, звонить ему она не станет. Перед важными событиями разговаривать с Чутким было бесполезно. Она встала, нервно походила по кабинету, включила кондиционер и кофеварку и сварила свой любимый «Конкистадор». И только после того, как выпила чашку кофе, почти не заметив его вкуса, Бурковская приняла решение. Она поедет на это мероприятие, а после него поговорит с Василием и расставит все точки над «i». Если ей суждено быть брошенной человеком, в мечтах о котором прошли ее лучшие годы, она сумеет это пережить. Она сильная и сможет научиться обойтись без такой роскоши, как любовь… Северина Анатольевна всхлипнула, достала из сумочки батистовый платочек, высморкалась и стала собираться.
С тех пор как глава партии «Русич» связался с дилерами продукции «Банзай», на сборищах партии стало не протолкнуться. Народ прогуливался по фойе и коридорам, утолял жажду из алюминиевых баночек с красно-черными этикетками и с благосклонным видом читал красочно оформленные буклеты-воззвания Чуткого, сочиненные Севериной на заре их знакомства. Она не могла и предположить, что идеи, придуманные ею когда-то между делом, едва ли не для смеха, приобретут такую популярность! Но Василий загорелся и «понес их в массы». Разумеется, никто из его соратников не знал, что главным партийным теоретиком была она, Северина. Так они договорились, так им обоим было удобно. Северина не страдала излишними амбициями, а Чуткий не хотел, чтобы их воспринимали как пару, хотя бы и связанную только делами. Но сегодня ей стало ужасно обидно, что вот сейчас Васька взойдет на трибуну, начнет красоваться перед публикой, сорвет, как всегда, аплодисменты, а она?.. О ней никто и не вспомнит!
