— ..а в бассейне никак не могла дуре-уборщице втолковать, что мне полотенце нужно. У них полотенец не оказалось. Так я наплевала — там какая-то старушка англичанка приковыляла ванны принимать, так я взяла ее полотенце как ни в чем не бывало — мол, не поняла, думала, что казенное, — и пошла.
А что делать? Я не виновата — пусть полотенца заводят у себя в бассейне! Тоже мне сервис! Все, Миш, теперь только на самый-самый Запад, на Ривьеру или в Испанию! Правда?
Элеонора собрала на стол, взяла кофейник и стала разливать кофе по чашкам. Потом села и взяла свою чашку, изящно оттопырив мизинец в сторону.
— А ты сам чем здесь занимался? А ну расскажи… — томно посмотрела она на мужа. — Мне Толик звонил, говорил. Ты здесь какую-то ерунду устроил, пока меня не было. Все небось по бабам бегаешь?
— Все прекрасно, старушка, — бодро отозвался Булыгин. — Никаких баб, только суровая мужская компания, баня, пиво и раки…
Булыгин заржал и отхлебнул кофе из кружки.
— Да, ты знаешь, — сказал он, помрачнев лицом. — Ты знаешь про Киру?
— Ой, да, мне Толик сказал. Какой ужас, — залопотала Элеонора. — Бедная Кира! Бедный Губин! Такой мужик! Как ему сейчас… Одному… И вдруг, ни с того ни с сего…
— Но-но, — предостерегающе прикрикнул на нее Булыгин. — Не очень-то увлекайся со своим сочувствием! «Губин — классный мужик»… Смотри у меня!
И зря беспокоишься — вовсе он не один, ха-ха… Регина его утешит.
— Да ты что? — ахнула Элеонора, в ее глазах зажглись огонька острого и неприличного любопытства. — Регина, член издательского совета? Правда?
А что ее муж? Стало быть, она теперь будет мадам Губина? Теперь она нос задерет выше небес, и раньше-то ходила хвостом вертела, как шавка подзаборная, которой ошейник подарили… Теперь она денежки-то губинские к рукам приберет, медлить не станет, ясное дело! И дачу, и «мере» губинский… Ловко!
— Ладно, Серега тоже не промах оказался, — снисходительно отозвался Булыгин. — Регина, между прочим, тоже лакомый кусочек, считают некоторые.
В ней что-то есть. Холодность какая-то притягательная, очки на носу, умная опять же… Для многих экзотика. Серега неспроста на нее запал — видно, в постели покорила. А Серега — не мальчик, толк в этом знает… У него давно с Региной шуры-муры были, а тут смерть Киры — как кстати…
— Да чего в ней есть, в этой подслеповатой вобле?! — тут же возмущенно отозвалась Элеонора. — Рыжая! Умная! Редактирует свои книжечки — уже сразу умная, все мужики отпадают…Ты посмотри, как она одевается! Никакого вкуса! Все какие-то серые костюмчики, длина до колена, да туфли-лодочки. Косметикой почти не пользуется, маникюр не делает, ноги небось не бреет — разве это женщина вообще? Разве что хитрая… Надо же было так Губина зацепить! За что дурам такое счастье… Слушай!..
Элеонора вдруг как бы опомнилась.
— Слушай! — озадаченно заговорила она. — А тебе это не повредит? Регина эта? Станет Губина против тебя настраивать…
— В том-то и дело, что может, — проронил Булыгин. «Дура дурой, а сечет, когда дело нашего кошелька касается», — убедился он в очередной раз. — Кира в губинский бизнес никогда не лезла. А эта может.
И меня Регина недолюбливает, хотя виду не подает.
Не переживай, подруга. Я тут кое-какие дела устроил, пока тебя, дорогая, не было, — успокоил Булыгин супругу. — Распрощаюсь я скоро с Губиным. Скоро мы такие дела провернем, чертям тошно станет! Ты еще мной гордиться будешь. А? Будешь гордиться своим мужиком?
Он сально посмотрел на нее и положил пятерню на ее трикотажную ляжку. Другой рукой он зацепил верхнюю кромку топа на ее груди и потянул его вниз, пока узкая маечка целиком не сползла на талию.
Элеонора захихикала. А Булыгин несколько секунд, тяжело сопя, рассматривал то, что открылось его взору, а потом полез на Элеонору как танк. Он комкал несчастный топ и тянул бриджи, ныряя рукой под трикотаж, лапал ее ускользающую грудь, перечеркнутую по загару узкой белой полоской — следом от купальника, и корябал низ живота. Элеонора шутливо отбивалась рукой, продолжая хихикать и повизгивать. Некоторое время они бестолково копошились — Элеонора на стуле и зависший над ней Булыгин. Элеонора выгибалась и елозила по стулу, освобождая задик от бриджей. Скоро они уже болтались у нее на коленях.
— Подожди! Подожди, — прерывисто заговорила она. — Пойдем в спальню!.. Там удобнее…
Булыгин с трудом остановился и выпрямился.
Элеонора вскочила со стула как молодая козочка и скрылась в затемненной комнате. Булыгин постоял пару секунд, набычившись и по-прежнему тяжело сопя, а потом неуклюже, но целеустремленно последовал за женой, сдирая с себя на ходу галстук и рубашку.
— Это как понимать?! (Мат.) Ты что вытворяешь?!
(Мат.) Ты его видел сегодня?! (Мат.) Его рожу?!
(Мат.) Уже никому ничего поручить нельзя! (Мат.) Ты же меня подставил! (Мат.) — Губин шипел, стараясь не слишком привлекать внимание официантов и редких клиентов ресторанчика. Время было неурочное — после обеда и до ужина, и ресторанный зал был почти пуст. Музыканты пока не пришли — они приступят к делу ближе к вечеру, поэтому стояла тишина, прерываемая только мягкой суетой официантов, легким звяканьем посуды и далеким шуршанием автомобильных шин за окном. Каждое слово в почти пустом ресторанном зале отдавалось эхом в потолок, но Губин едва мог сдерживаться — он просто клокотал от ярости.
Пока они с Козловым были в конторе — Мила разыскала начальника службы безопасности по срочному приказу Губина, — Сергей не мог дать себе волю.
Весь губинский офис был взбудоражен воскрешением покойника, зубоскалил, гадал и с любопытством ждал, что предпримет шеф. Ехидны-журналисты из «Политики» успели прозвать вице-президента «Восставшим из ада». Шуточка тут же разнеслась по этажам и, между прочим, очень не понравилась Булыгину. Но ехиднам, все знали, было на него наплевать.
Пригвоздить кого-нибудь острым словцом для шакалов пера было самым большим кайфом, почище любых гонораров.
Губин знал, что в конторе они с Козловым будут как под лупой, в конторе как в деревне — все всем сразу становится известно. Даже то, чего никогда не было… После утреннего сюрприза с явлением Булыгина народу Губиным стремительно стала овладевать подозрительность. Он хотел верить, что прокол Козлова с устранением Булыгина всего лишь досадная случайность, от которой не застрахован самый высококлассный профессионал. Если не верить, если думать, что все это неспроста и есть какая-то другая причина, то… То его, Губина, дело представлялось настолько хреновым, что даже задумываться, заглядывать в этот черный тупик не хотелось. Если допустить, что Козлов сплоховал намеренно, по сговору ли с Булыгиным, либо по собственному пока скрытому неведомому расчету… Нет-нет, не может быть. Губин гнал прочь мысли о возможном предательстве Козлова — они наводили на него безнадежную, парализующую волю тоску и лишали его шанса на любое будущее. Легче, спокойнее, полезнее для душевного здоровья было поверить в случайность — пусть это и риск.
