Сьюзен посмотрела на сына и произнесла: «Спасибо тебе большое за заботу обо мне и за то, что спросил меня о моих чувствах. Все хорошо, но я думаю, что я совершила ошибку. Мне нужно немного времени подумать обо всем этом. Ты прав в одном – я была неправа, я плохо отозвалась о маме твоего одноклассника».
Когда Сьюзен взяла себя в руки, она поговорила с сыном. Они обсудили, как легко можно оказаться в ситуации, где целая группа кого-то осуждает. Сьюзен честно признала, что иногда она попадает под влияние того, «что думают люди». Ее сын наклонился к ней поближе и прошептал: «Я тоже». Они обещали рассказывать друг другу о своем опыте.
Участие означает инвестирование времени и энергии. При этом вы должны разговаривать с детьми и стараться понять их мир, интересы и истории. Внимательные родители присутствуют в обоих лагерях, которые ведут дебаты о воспитании. Эти люди уважают разные ценности, традиции и культуры. Но у них есть нечто общее – они практикуют ценности, о которых говорят. Они все, похоже, разделяют философию: «Я не совершенна, и я не всегда права, но я здесь, я открыта, я уделяю тебе внимание, люблю тебя и принимаю активное участие в твоей жизни».Без сомнения, участие требует жертв, но это то, на что мы подписались, когда решили стать родителями. У большинства из нас мало времени и много задач, поэтому можно легко поддаться мысли: «Я не могу пожертвовать 3 часа на эти разговоры». Я с этим тоже борюсь. Но Джимми Грейс, священник из нашей епископальной церкви, недавно произнес проповедь о природе жертвы, и это полностью изменило ход моих мыслей о воспитании детей. Он рассказал, что слово sacrifice(«жертвовать») происходит от латинского sacerи означает «сделать святым» или «освящать». Я искренне верю, что, когда мы в полной мере участвуем в воспитании детей, независимо от нашего несовершенства, уязвимости и сложности, мы создаем нечто святое.
Мужество быть уязвимыми
Перед написанием этого раздела я разложила все свои данные на обеденном столе и спросила себя: «Какие поступки в процессе воспитания искренних детей считаются наиболее уязвимыми и смелыми для родителей?» Я думала, что ответ на этот вопрос займет несколько дней, но, как только я просмотрела пометки на полях своих записей, ответ стал очевиден: «Разрешать своим детям бороться и одолевать трудности».
Мой личный опыт свидетельствует об увеличении обеспокоенности со стороны родителей и учителей относительно того, что дети не учатся самостоятельно переживать неудачи или разочарование, потому что мы всегда их спасаем и защищаем. Интересно то, что чаще всего я слышу об этой обеспокоенности от тех же родителей, которые постоянно вмешиваются, спасают и защищают своих детей. Дело не в том, что наши дети не могут выдержать уязвимость самостоятельного преодоления ситуации, а в том, что это мы не можем выдержать неопределенность, риск и эмоциональную незащищенность, даже когда знаем, что это будет правильно.
Я испытывала нерешительность в вопросе, позволять ли своим детям самим искать свой путь, но то, что я узнала из исследования, резко изменило мою точку зрения, и теперь я расцениваю «спасение и вмешательство» как бесполезные действия, я даже думаю, что это опасно. Не поймите меня неправильно – я все еще испытываю трудности с этим, и я все еще вмешиваюсь, когда этого не следует делать, но теперь я думаю дважды, прежде чем позволить дискомфорту определять мое поведение. И вот почему. Надежда – функция борьбы. Если мы хотим, чтобы наши дети росли оптимистичными, мы должны позволить им бороться самим. И я хочу сказать, что кроме любви и ощущения общности я больше всего хочу, чтобы мои дети испытывали глубокое чувство надежды.
Опыт с неприятностями, упорством и выдержкой появился в моем исследовании в качестве важного показателя качества искренности. Я была так рада этому, потому что это было одно из немногих проявлений искренности, которым я обладала в то время (вспомните, во введении – у меня было 2 из 10). Когда я стала искать в литературе концепцию, которая охватывала бы все эти элементы, я обнаружила исследование Ч. Рика Снайдера по проблеме «надежды» . Я была потрясена. Сначала я думала о надежде как о теплой, расплывчатой эмоции – такое своеобразное чувство неиспользованной еще возможности. Потом я искала то, что мне казалось чем-то неопределенным, назовем это как некий «План Б» – то есть люди могли бы обратиться к плану Б, когда план А провалился.
Как оказалось, я ошибалась в первом представлении о «надежде», оказалась права насчет расплывчатости и Плана Б. По словам Снайдера, посвятившего свою карьеру изучению этой темы, «надежда» – это не эмоция, это способ мышления или когнитивный процесс. Эмоции играют вспомогательную роль, но надежда – это действительно мыслительный процесс, который состоит из того, что Снайдер называет трилогией цели, направления и стойкости. Если употреблять очень простые термины, то «надежда» имеет место в том случае, когда:
• у нас есть возможность ставить реалистичные цели ( я знаю, куда я хочу пойти);
• мы понимаем, как достичь этих целей, при этом мы проявляем гибкость и продумываем альтернативные маршруты ( я знаю, как туда добраться, я настойчивый, и я могу справиться с разочарованием и попробовать еще раз);• мы верим в себя ( я могу это сделать!).
Таким образом, «надежда» – это комбинация, состоящая из постановки задач, упорства и настойчивости в их достижении, а также вера в свои собственные способности. «Надежда» – это и есть План Б.
И вот что вдохновило меня на работу со своей собственной уязвимостью, чтобы я смогла отступить и позволить своим детям самостоятельно учиться понимать некоторые вещи: надежде можно научить! По словам Снайдера, дети чаще всего учатся надежде у своих родителей. Для того чтобы научиться надежде и оптимизму, детям нужны отношения, которые характеризуются границами, последовательностью и поддержкой. У детей с высоким уровнем оптимизма есть опыт работы с трудностями. Им дали возможность самим бороться, и в ходе этой борьбы они обрели веру в себя.
Воспитание детей, у которых есть надежда и мужество, чтобы быть уязвимым, означает необходимость для родителей отступить и дать им возможность пережить опыт разочарования, иметь дело с конфликтами, узнать, как заявить о себе и даже потерпеть неудачу. Если мы всегда следуем за ними «на арену», затыкая критиков и обеспечивая им победы, то они никогда не узнают, что сами способны на «великие дерзания».
Один из своих лучших уроков по этому вопросу я получила от Эллен. Я ехала забрать ее с плавания и еще была довольно далеко. Уже темнело, и я видела только ее силуэт, но этого было достаточно. Я поняла, что что-то не так, уже по тому, как она стояла. Когда я подъехала, она просто кинулась на переднее сиденье и, прежде чем я успела хоть что-то спросить о занятиях, тут же разрыдалась.
«Что случилось? Что не так? Что с тобой?»
Она посмотрела в окно, глубоко вздохнула, вытерла слезы рукавом и произнесла: «В субботу я должна проплыть брассом на 100 метров».
Я знала, что это действительно плохие новости для нее, поэтому старалась не показывать своего облегчения, а я его испытала, потому что подумала, что случилось что-то действительно ужасное.
