Рори присоединился к их разговору.
— Малыш Олли сказал мне, что вы сегодня надерете зад фавориту Мартину Пайпу.
— Да что ты говоришь! — Джорджия хихикнула. — Как лестно это слышать и как жаль, что это так мало похоже на правду.
Дрю поднял брови, когда лошади начали выходить к третьему заезду.
— Никогда не знаешь, что может произойти, — всякое случается.
Движимая желанием примирить всех с Рори, Джорджия потащила его к трибунам сразу после того, как Чарли и Шалун приготовились к старту.
— Наши уже и выпили и перекусили, — сказала Джорджия, — и, может, даже что-то выиграли за это время. Будем надеяться, это подняло им настроение.
Рори поцеловал ее в макушку.
— Главное, чтобы ты была веселой.
Она подарила ему сияющую улыбку.
— У меня же есть ты, а у них нет.
Джорджия с облегчением заметила, что сотрудники «Диадемы» действительно слегка смягчились. Удивительно, что способны сотворить с людьми пара бутылок хорошего вина и плотный ланч. Она глубоко вздохнула и прижалась к бабушке.
— Я хотела извиниться перед тобой. Сегодня для меня очень важный день, и я так давно мечтала, что проведу его с тобой. Было бы грустно, если бы какой-то глупый спор все испортил.
Сесилия сделала вид, будто снимает пушинку с рукава своего жакета.
— И ты прости меня. Ох, как нелегко это произнести — «прости». Вот уж действительно самое трудное слово. Я думаю, мы все несколько преувеличили значение происходящего. Дорогая! — Она обняла Джорджию покрепче. — У нас никогда не было с тобой серьезных разногласий, и я не хочу, чтобы они возникли сейчас. Ты знаешь, какого я высокого мнения о Рори. Я уверена, он не… ну, ты понимаешь.
— Ты права. Он покупает «Виндвисл» на наследство, оставшееся ему от отца.
Глаза Сесилии округлились.
— Ох, какое облегчение! Ты ведь не сказала ему?
— Нет, это было бы равносильно оскорблению, — тихо произнесла Джорджия. — Но мне бы очень хотелось, чтобы ты рассказала об этом остальным. Только, пожалуйста, осторожно.
Сесилия, которой осторожность была неведома, согласно кивнула.
— Хорошо. А эта твоя лошадь собирается сегодня побеждать?
— Если верить его тренеру, то да. — К ним подошел Рори. — Шалун вон там, между Ковчегом и Пустынной Орхидеей.
Сабрина с Оскаром на руках подскочила к Джорджии.
— Ты не видела Чарли? Он тебе ничего не говорил?
«Какая, черт подери, наглость! — подумала Джорджия. — Еще вчера ты пыталась меня унизить. А сегодня хочешь, чтобы я стала посредником между тобой и твоим любовником на одну ночь. Ничего себе!»
— Ой, он много чего говорил. Жаль, тебя там не было. — Джорджия, вновь влюбленная в весь мир, вдруг почувствовала жалость, взглянув на удрученное горем лицо девушки. — Он просил передать тебе привет.
— Правда? — Огромные глаза Сабрины заблестели.
«Ну, вот, и зачем я это говорю? Это ведь намного хуже, чем сказать правду. С тех пор как они в последний раз виделись, Чарли уже наверняка соблазнил полдюжины поклонниц, не считая шепелявой Хэйли». Джорджия пожала плечами.
— Вы с ним еще увидитесь.
— Я надеюсь! — В порыве радости Сабрина прижала к себе Оскара. — И я чертовски извиняюсь за то, что вчера ляпнула. Это был какой-то кошмар, я жутко перепугалась.
— Ничего страшного. — Стоя рядом с обнимавшим ее Рори, Джорджия могла позволить себе немного великодушия.
— Ой, они уже стартовали!
Ленточка взмыла в воздух, и двенадцать лошадей стремглав вылетели на дорожку. Любимые цвета Джорджии красовались где-то в середине. Лошади с оглушительным грохотом пронеслись над барьером у самых трибун. Было слышно, как все зрители затаили дыхание, а потом разом вздохнули. От топота копыт дрожала земля.
Наблюдая в бинокль, Джорджия прикусила губу и молилась каждый раз, когда Шалун взлетал над барьером. Сесилия подпрыгивала на месте, позабыв о своих элегантных туфлях на высоких каблуках.
— Бог мой! Я никогда не думала, что он так замечательно смотрится, дорогая! Это так же потрясающе, как секс.
Заезд уже подходил к концу. Оставалось десять лошадей, включая Шалуна. Джорджия с облегчением увидела, как все упавшие поднялись на ноги, целые и невредимые. Рори, с которым она делила бинокль, был взволнован не меньше ее.
— Шалун идет третьим и догоняет лидеров. Осталось только двоих обогнать, причем один из них Мартин Пайп. Возможно, Олли был прав.
От шума приближавшихся к трибуне лошадей у Джорджии по телу прошли мурашки. Ладони были влажными, а во рту совсем пересохло. Двигаясь на головокружительной скорости к предпоследнему барьеру, Шалун сравнялся со второй лошадью. Все сотрудники «Диадемы» разразились подбадривающими возгласами.
Неожиданно лошади со страшным грохотом столкнулись, послышался жуткий звук падения. Шалун и Чарли превратились в ужасающую мельницу из ног, рук и копыт. Упав с глухим звуком, они долго катились по изумрудному газону.
Глава девятнадцатая
Время как будто остановилось, все застыли как вкопанные. Затем карета «скорой помощи» примчалась к ограде, и вокруг забегали какие-то люди. Гул толпы, приветствовавшей победителей, перекрывали панические крики и визг.
Рори, пытаясь остановить Джорджию, рвавшуюся к ограде, вцепился в ее запястье.
— Они даже не разрешат нам туда пройти. Мы ничего не сможем сделать. О боже!
Сквозь слезы Джорджия видела огромное каштаново-коричневое тело Шалуна, лежащее на дорожке. Вторая лошадь чуть поодаль спокойно щипала траву, не обращая внимания на столпотворение. Оба жокея лежали распростертыми на земле. Над ними склонились медики в белых халатах.
— Шалун погиб! — Джорджия закрыла рот рукой, чтобы справиться с истерикой, и вырвалась от Рори. — Я чувствую это! Мне надо туда бежать! Ну как ты не понимаешь?
У Рори побелели губы, он протер глаза.
— Да, конечно.
Не задумываясь о том, что о ней подумают сослуживцы, Джорджия стала пробираться вперед. Дрю бежал через ипподром к машине «скорой помощи», в которую занесли на носилках Чарли и второго жокея.
Вместе с Рори Джорджия пыталась пролезть под перилами, отталкивая руки стюардов.
— Пустите меня! Это моя лошадь! Мне не надо было его выпускать сюда! Это я во всем виновата.
Она упала на колени рядом с Дрю, прямо на сырую землю. Из ее глаз текли тушь и слезы.
— Это я убила его!
Рори опустился на колени и обнял ее. У него внутри все оборвалось, когда Джорджия прильнула лицом к огромной голове Шалуна.
— Прости меня, малыш, прости.
