Как и предсказывал Найджел, собак отозвали. Мокрые и скользкие гончие отряхивались, разбрасывая фонтаны брызг, и в беспорядке разбрелись по траве.
– Теперь, когда мы оказались у озера, можно и поплавать. – Фрэнсис кивнула в сторону оленя и продолжила цитату: – «То же самое относится к летнему купанию в воде, из которой предварительно удалили злых и опасных животных».
– О нет, – тихо ответил Найджел, глядя куда-то мимо нее. Его веселость исчезла, осталась лишь одна ирония. – Злые и опасные животные только что прибыли.
Она проследила за его взглядом. Пока нарядно одетые охотники кружились на месте, веселясь и флиртуя, к ним из леса спускалась колонна всадников. Сверкая золотом и пурпуром мундиров и ощетинившись ружьями, они быстро развернулись боевым порядком вокруг толпы.
– Кто это? – спросила Фрэнсис. Глаза Найджела слегка сощурились.
– Польские уланы. Император послал за нами своих солдат.
– Тогда вы лгали, – сказала она. – Опасность существует.
Она очень хотела сохранить спокойствие, но тело ее непроизвольно задрожало. Когда уланы в сверкающих на солнце мундирах приблизились, вперед выехал офицер и приказал своим людям остановиться. Солдаты образовали кольцо, угрожающе окружив «стадо перепелов, петухов и баранов». Среди участников охоты было много таких, чьи родственники закончили жизнь на гильотине во время террора, а еще больше тех, чья лояльность колебалась между Бурбонами и Бонапартом. В апреле такие же аристократы стали добычей толпы, а их дома сгорели. Неужели Наполеон собирался предать смерти это пестрое сборище безобидных стариков?
– В чем дело, месье? – крикнул герцог, направляя своего коня вперед. – Императору понадобились его верные слуги?
В толпе раздались пронзительные крики.
– Да здравствует император! – скандировали обе стороны. – Да здравствует император! Да здравствует император!
– У меня приказ его императорского величества, – ответил офицер, протягивая бумагу. – Вам будет предложена компенсация.
Он подал сигнал своим людям:
– Забирайте их!
Группа уланов выдвинулась вперед. Граф де Лекре выхватил из ножен декоративный клинок с золоченой рукояткой.
– За родину! – крикнул он. Дама в розовом атласе взвизгнула.
Фрэнсис в ужасе отпрянула. Жуткие образы теснились в ее мозгу. Затоптанные виноградники и разбитые фонтаны. Разрывающие шелк стальные клинки. Яркие пятна крови в саду.
– Дайте мне руку. – Это был голос Найджела, но она была не в силах пошевелиться. Он протянул руку и сжал ее пальцы. – Фрэнсис! Я здесь. Все в порядке.
Она призвала на помощь все свое умение, способность управлять дыханием, с таким трудом обретенное искусство подавлять эмоции, но страх оказался сильнее.
– Найджел…
– Ш-ш, дорогая. Они реквизируют лошадей, только и всего. Фрэнсис вцепилась в его руку, чувствуя, как его уверенность и сила передаются ей с каждым биением пульса, и пыталась сосредоточиться на разворачивавшемся перед ее глазами действии. Это было правдой. Гости один за другим спешивались. Сверкая великолепными одеждами, они стояли на траве и смотрели, как солдаты отбирают лошадей. Граф де Лекре вложил в ножны свой клинок и неловко спрыгнул с коня. Лэнс, низко поклонившись, передал своего гнедого улану. В его руку вложили листок бумаги.
– Расписка для получения компенсации. – Золотистая лошадь приблизилась, и колено Найджела коснулось ноги Фрэнсис. – Хотя, боюсь, Лэнс никогда не получит ее. Казна Наполеона пуста, а его надежды на победу призрачны. Вам уже лучше?
В его непринужденном и веселом голосе сквозила глубокая уверенность, и Фрэнсис была благодарна ему даже за такую малость. Твердое пожатие его руки казалось единственным спасением от безумия. Она не хотела отпускать его. Облизнув губы, Фрэнсис попыталась ответить Найджелу в таком же тоне.
– Императору нужны наши лошади, чтобы вести войну?
– Во Франции недостаточно лошадей и людей, чтобы удовлетворить его аппетиты. Но не думаю, что он получит моего коня. Вместо этого здесь разыграется небольшое сражение.
Взгляд его темных глаз остановился на чем-то за ее спиной. Фрэнсис оглянулась и выпустила его руку. К ним приближался офицер.
– Вашу лошадь, месье! – Он подъехал прямо к Найджелу и стал пристально вглядываться в его лицо. – Кажется, мы уже встречались раньше. Кто вы такой?
– Меня зовут Антуан, капитан, – улыбнулся Найджел.
– Вы служили в Великой армии?
– Увы, нет.
– Тогда, месье Антуан, ответьте мне на один вопрос: почему, черт возьми, я абсолютно уверен, что мы встречались в России?
Фрэнсис стиснула поводья, сжавшись от страха. Россия! Там Найджел сражался против наполеоновских войск. Он видел, что к ним приближается этот человек, и мог ускользнуть. Тем не менее он остался, чтобы успокоить ее!
Офицер рассматривал Найджела с явной враждебностью.
– Вы верноподданный француз, сэр? Или нет? Это же донской скакун, не так ли?
Найджел усмехнулся с дерзкой надменностью.
– Совершенно верно. Он достался мне в наследство от казачьего есаула.
– А что делал верноподданный француз, – спросил офицер, подавшись вперед, как почуявшая добычу собака, – среди грязных казаков?
– Если мы отъедем немного в сторону, капитан, то я вам все расскажу.
На них были устремлены любопытные взгляды. Группа уланов отрезала путь возможного отступления.
– Вы не француз или вы не лояльны к императору? – Офицер явно пытался что-то вспомнить. – Отвечайте немедленно.
На лице Найджела было написано сожаление.
– Увы, капитан Жене, я не могу этого сделать! Месье Фуше не очень обрадуется, когда услышит о вашей нескромности.
Услышав свое имя, офицер перестал улыбаться, а при упоминании Фуше лицо капитана побледнело. Найджел небрежно кивнул и они отъехали в сторону. Фрэнсис заставила своего гнедого приблизиться к ним, чтобы слышать их разговор.
– Вы помните, капитан, амбар на берегу реки? Русские крестьяне обычно использовали его для того, чтобы резать свиней. У нас была веревка, ножи и пленный казак. Этот донской скакун принадлежал ему.
По лицу офицера текли струйки пота. Он был смертельно бледен.
– Настоящий дьявол!
– Совершенно верно, – тихо сказал Найджел. – В то время меня звали не Антуан. Вы знали меня как Рауля Паргу. Мне бы не хотелось, чтобы здесь кому-нибудь стало известно об этом.
– Примите мои извинения, сэр. Если бы я знал…
– Надеюсь, вы оставите мне моего донского скакуна? А даме ее гнедого?
