– Ну сколько можно? – в один голос вздохнули Марки.
– Ты, как собака, возвращаешься, чтобы проверить свою отрыжку, – продолжал Рид, – тебе нужно снова прийти и лизнуть ее.
– Ладно, Тесак, я собака, тогда ты отрыжка.
– Точно, дружище. И все потому, что ты меня тогда не вычистил. Ты снова и снова приходишь на место преступления. Чем займемся теперь? Пойдем в стрип-клуб?
В третий раз за последние пять минут Джексон попытался немного разрядить обстановку:
– У нас всегда есть новая история для журналистов.
– Ты получил то, ради чего пришел, – заявил Тесак, – благодари Господа Бога, что мы дали тебе сегодня работенку. А теперь проваливай, пока снова не остался в одиночестве. И повежливей… Однажды мы опять можем тебе пригодиться, но только не сейчас. Именно поэтому ты сегодня так груб.
Миротворческие попытки Джексона стали какими-то неискренними:
– По крайней мере, ты не врешь. Жаль только, что хитришь и следишь, откуда ветер дует… Если не считать этого, ты мне понравился. По-моему, ты неплохой парень. И не обидчивый.
– А мне кажется, что он это все припомнит, так ведь? – спросил Рид.
– Мы не обидчивые, – сказал Джексон, судя по всему, имея в виду нас троих. – Мы тут много наговорили. И если ты напишешь что-нибудь обидное, то людям это будет неинтересно, потому что они все это уже слышали… Еще вопросы есть?
– Да. Это ты расцарапал ему лицо?
По всей правой щеке Рида шла лыжня из трех параллельных линий.
– Меня поцарапан медведь-коала из Хилесвильского заповедника.
– Что, правда?
– Большинство людей верят в это.
– А что произошло на самом деле?
– Не твое собачье дело.
– Мужик или женщина?
– Вилка для барбекю. Одна мамаша заехала мне по лицу вилкой для барбекю. Мы поехали на пикник, и я поцапался с одним придурком, а потом взял и ткнул его рожей прямо в жарящееся мясо. А его мамаша ударила меня этой чертовой вилкой. Пришлось извиняться.
– Послушай, – сказал Джексон, – на наши шоу приходят лучшие журналисты Австралии, но они не могут написать о том, что там видят. – (На самом деле ни в одной крупной газете ни разу не появлялась рецензия на их представление.) – Это жестокая, несмешная комедия.
– Правдивые истории, – добавил Рид, – и некоторым они нравятся. Но только не тебе. Ты не смеялся ни разу в жизни.
Я сдался.
Думаю, что короткое знакомство с Тесаком Ридом в последующем сильно снизило мои шансы на благосклонность супермодели Клаудии Шиффер. В день нашей встречи было практически полное затмение солнца, но она, как мне кажется, не обратила на это никакого внимания.
На одном из бесчисленных собраний в АПО, которые отличались друг от друга только числом «гениальных идей» и тем, говорили мне или нет тратить меньше денег на фотографии пингвинов, Ник сообщил, что Клаудия Шиффер согласилась позировать для «Ральфа». Один из спонсоров ее австралийского турне отказался от участия, и АПО согласилось взять на себя ровно четверть предстоящих расходов, если она снимется для обложек «Клео», «Вуманс дэй» и «Ральфа», – но она оставила за собой право отказаться от съемок в одном их этих журналов.
Этот контракт с самого начала показался мне немного странным, но супермодели не часто заглядывали в наш офис, упрашивая снять их для нашей обложки, поэтому я притворился, что поверил, кивнул, улыбнулся и вызвался взять у нее интервью. Я не мог знать наверняка, кем Клаудия Шиффер окажется на самом деле. Я знал только, что она была замужем за Ричардом Гиром и что они оба вели распутный образ жизни. Потом мне сказали, что Клаудия была лицом «Л'Ореаль».
«Клео» взял на себя организацию фотосессии, которая должна была состояться в Мельбурне. На долю «Ральфа» в напряженном графике Шиффер приходился один час, на долю «Клео» – три. Мне сказали, что на укладку волос и макияж у нее уйдет не меньше часа, поэтому я приехал в студию за сорок пять минут, надеясь поприсутствовать при закулисной ругани Клаудии со стилистом. Но хотя на месте были стилист, фотограф Тим Байер и парикмахер, лицо «Л'Ореаль» отсутствовало. Так прошел час, отведенный на прическу и грим.
Энди Уорхол сказал: «Красивые люди чаще заставляют себя ждать… потому что между красотой и обыденностью лежит много часовых поясов». Я терпеливо ждал. Было похоже, что готовиться Шиффер собиралась прямо во время нашей съемки. Мы предположили, что она, должно быть, приедет с другой студии и у нее, возможно, уже будут уложены волосы, а макияж потребует всего лишь нескольких дополнительных штрихов. Прошло еще двадцать пять минут, и стало понятно, что на две фотосессии времени не остается, даже если Шиффер прибудет в полной готовности. За двадцать минут до окончания нашего времени Клаудия влетела в студию. Я представился и спросил, можем ли мы начать интервью немедленно. Но это оказалась не Клаудия, а агент по рекламе. Настоящая Шиффер стояла за ее спиной.
Клаудия Шиффер не походила на человека, только что вышедшего от стилиста. Она была высокой и стройной, но бледной и простоватой – непритязательный образ настоящей арийской женщины со слегка вялыми волосами. (История умалчивает, что она подумала о моем собственном слегка помятом имидже.)
Настоящая Шиффер коротко переговорила со стилистом, выбрала несколько нарядов и приготовилась работать над прической. Я спросил, можем ли мы начать интервью, пока она готовится к съемке, но она извинилась и сказала, что из-за шума фена не сможет расслышать мои вопросы и у нас будет возможность поговорить после. Помню ее слова очень хорошо, потому что они были единственными, которые я услышал от Шиффер за всю свою жизнь.
Пока модели укладывали волосы, ко мне подошла женщина из рекламного агентства и сообщила, что Клаудия была не слишком хорошего мнения о нашем журнале.
– Но она только что сказала, что снимется для нас, – возразил я.
– Нет, Клаудия купила ваш журнал, и он ей не понравился.
Я понял, что меня дурачили с самого начала. Совершенно очевидно, что Шиффер не ходила в газетный киоск и не покупала последний номер «Ральфа», где была история про Тесака. Рекламное агентство, в котором прекрасно знали, каким журналом был «Ральф», вручило ей этот номер и порекомендовало воздержаться от съемки. Раз у нас не осталось времени, то, скорее всего, ее опоздание было заранее спланировано, возможно, еще в тот момент, когда она якобы согласилась на условия контракта. Я подозреваю, что человек из АПО, который подписывал контракт, также понимал, что она не будет сниматься для нас, но расходы Шиффер были чересчур высокими для того, чтобы ограничиться съемкой для двух журналов, поэтому все сделали вид, будто Клаудия снимается для трех. Таким образом, «Клео» заполучил бы снимки Шиффер за счет таинственного источника, который АПО использовало для умасливания «Л'Ореаль» – одного из крупнейших рекламодателей.
А «Ральфу» придется раскошелиться на мой авиабилет, оплату работы фотографа и аренды студии, из-за этого мой бюджет не сойдется, и все будет выглядеть так, как будто я трачу слишком много денег на фотографии пингвинов.
