— Привет, Эмма, — сказал Брет и окинул меня удивленным взглядом.
Он явно не ожидал увидеть растрепанную, помятую и нечесаную версию прежней меня.
— Ты что тут делаешь?
Да, не самый вежливый вопрос, прямо скажем. Но все-таки. Что Брет забыл в доме моей сестры?
— Я слышал, ты вернулась.
Он с некоторым испугом посмотрел на мою мятую футболку.
— Слышал? — переспросила я. Потом до меня дошло: — А, дай-ка угадаю. Тебе звонила Джинни.
Брет пожал плечами.
— Ну да, она подумала, я захочу тебя увидеть.
— Как мило с ее стороны. Он немного помолчал.
— Я тут… цветы принес, — наконец сказал он, протягивая мне букет.
— Вижу, — безучастно проговорила я, даже не шевельнувшись.
Брет помедлил и опустил розы.
— Ты не хотела мне звонить, да?
Он неловко переступил с одной ноги на другую.
— Нам вроде не о чем разговаривать.
Брет попытался сразить меня своей коронной улыбкой, от которой я всегда таяла.
— Ну, не знаю. Мне кажется, мы о многом должны поговорить. Я войду?
Я вздохнула и, подумав, ответила:
— Входи.
Он прошел за мной по коридору в гостиную. Там, разумеется, нас поджидала Джинни.
— О Брет! — заворковала она, покосившись на меня. — Как я рада тебя видеть!
— Я тоже, Джинни.
Они по-европейски расцеловали друг друга в щеки, от чего я едва не расхохоталась. То, что в Париже казалось таким естественным, в их исполнении выглядело претенциозно и неуклюже. А они об этом даже не догадывались.
— Ну, оставлю вас наедине, — пискнула Джинни через минуту, — Вам наверняка есть о чем поболтать! — Она бросила на меня еще один заговорщицкий взгляд и добавила: — А я и забыла, какая вы красивая пара!
С этими словами она радостно хлопнула в ладоши и вылетела из комнаты, сюсюкая: «Одиссей! Одиссей! Мамочка уже идет!» Я закатила глаза. Ох, скорее бы отсюда съехать! Я села на диван и без особого воодушевления указала Брету на кресло, но он сел рядом и печально заглянул мне в глаза.
— Я так рад, что ты дома, малыш.
У меня внутри все перевернулось, и я отсела подальше. Брета это задело.
— Эмма, ты же знаешь, я всегда тебя любил.
— Неужели? — мило спросила я. — Даже когда трахал Аманду?
Брет распахнул глаза и закашлялся.
— Пойми, я просто пытался тебя забыть. Это ничего не значило.
— Ах да, конечно. Как глупо обижаться на то, что ты трахнул мою лучшую подругу!
Брет начал сердиться. Видимо, он не готовился к такому разговору. Наверняка сестра намекнула ему, что я по-прежнему не могу без него жить (несомненно, так она и думала). А Брет по глупости решил, будто может меня бросить, переспать с моей лучшей подругой и вернуться в мои всепрощающие объятия.
— Как я понял, в Париже у тебя не сложилось, — через минуту сказал Брет с легким самодовольством. — Ты была там несчастна.
— Вообще-то я еще никогда не была так счастлива.
Брет изумился.
— А со мной?
— Говорю же, я никогда не была так счастлива, как в Париже.
Брета глубоко потрясли мои слова, как будто мысль о том, что на нем свет клином не сошелся, прежде не приходила ему в голову. Он долго смотрел на меня, затем откашлялся и сказал:
— Послушай, мы оба совершали ошибки. Может, пора о них забыть?
Не успела я ответить, как в комнату вошла Джинни с Одиссеем на руках. Он размахивал пластмассовым грузовиком, рычал и бил им маму по голове. Она этого будто не замечала.
— О, как мило, голубки уселись рядышком! — проворковала сестра и несколько раз подкинула Одиссея в воздух. — Посмотри на тетечку Эмму и дядечку Брета! — засюсюкала она. — Разве они не прелесть?
Одиссей посмотрел на нас без особого интереса и снова стал бить ее грузовиком по голове.
— Трах, трах, трах! — восторженно завопил он, вспомнив урок, который я преподала ему за завтраком.
Джинни покраснела.
— Одиссей! В нашей семье никто не говорит «трах»! Она бросила на меня злобный взгляд, и я пожала плечами.
— Трах, трах, трах! — настаивал Одиссей.
Брет явно смутился — очень странно, учитывая, как охотно он занимался этим делом с Амандой. Джинни прикрыла Одиссею рот.
— Ты уж его извини, — сказала она Брету. — Он сам не свой с тех пор, как приехала Эмма.
— Ничего страшного, — выдавил Брет.
— А ты ее уже попросил? — как бы невзначай осведомилась Джинни.
— О чем? — не поняла я.
Брет кивнул Джинни и повернулся ко мне.
— Я хотел попросить тебя вернуться, Эмма. Давай снова жить вместе. — Он покосился на мою сестру, и та весело закивала. Сговорились они, что ли? — Мы ведь созданы друг для друга.
— Раньше я тоже так думала, — ответила я через несколько секунд. — Но это было давно.
— Прошу тебя, Эмма…
Брет сполз с дивана и неуклюже встал на одно колено в знак примирения протянув мне розы. Я еще раз подумала, с каким удовольствием огрела бы его этим букетом по голове. Но бедный Одиссей и так пострадал от моей несдержанности, и я решила, что нехорошо бить мужчину цветами на глазах у ребенка.
— Просишь о чем? — устало спросила я.
— Подумай хорошенько и возвращайся. Я поджала губы.
Брет неловко поерзал на месте и опустил цветы.
— Хотя бы поужинай со мной завтра! — взмолился он. — Позволь мне все объяснить.
Я хотела отказаться, но Джинни, как всегда, ответила за меня.
— Конечно, поужинает! — уверенно заявила она. Я попыталась возразить — бесполезно. — Заедешь за ней в семь? Я прослежу, чтобы она была готова.
— Отлично! — Брет положил розы на стол и бросился к выходу, не успела я и слова вымолвить. — Пока, Одиссей! — весело попрощался он с моим племянником и чмокнул его в темечко.
Одиссей в ответ треснул его грузовиком.
— Мужа-хот! Мужа-хот! Мужа-хот! — кричал он, пока Брет удивленно потирал затылок. — Трах-трах-трах!
Верный своему слову, в семь часов Брет стоял на крыльце дома Джинни в темно-серых брюках, голубой рубашке и при сером галстуке. В руках он держал новенький букет алых роз.
— Прекрасно выглядишь, Эмма, — ласково соврал он. Я была непричесанная, в футболке, рваных джинсах и шлепках на босу ногу.
Я сухо улыбнулась. Надо признать, Брег выглядел отменно, но я бы никогда ему этого не сказала.
