— А вот так, — Юрий с силой прижал злополучное письмо к крышке стола.
— Объясни, что всё это значит… — растерялась Ирина. — Уж не хочешь ли ты сказать…
— Я ничего не хочу тебе сказать, кроме того, что уже сказал. Живи, как знаешь, а обо мне забудь. Нет меня — и всё тут. Поняла?
— Подожди! — вцепившись в трубку, Ира широко раскрыла глаза, и по её лицу растеклась бледность. — Ты хорошо подумал, прежде чем сказать такое? А как же… а как же ре-ребёнок? — от волнения Ирина начала слегка заикаться.
— Это твоя забота, моя милая, не моя, — намеренно небрежно бросил Юрий. — Нужно было думать, что ты делаешь, чтобы потом не кусать локти.
— Да как ты можешь?!
— Очень просто. Ты уже не маленькая девочка и должна понимать, что за всё в жизни приходится платить, тем более за удовольствия, — покровительственно проговорил он.
— Юра… — потрясённо прошептала Ирина. — Вот не знала, что ты такой…
— Что ж, теперь будешь знать, — холодно отчеканил он. — Не всем же оказываться дураками, кто-то же должен быть умным.
— О чём ты говоришь? — по её щекам потекли слезы.
— О том, что каждый должен платить только по своим счетам, — зло припечатал он. — Пусть впредь тебе это будет наукой!
— Какие счета? Какая наука?! — буквально захлебнувшись отчаянием, с надрывом воскликнула Ира. — Что происходит, ты мне можешь объяснить или нет?!
— Нет, — коротко проговорил он и медленно положил трубку на рычаг.
Чувствуя, что его силы на исходе, Юрий взял в руки злополучное письмо, поднял его над столом и, будто отделяя жизнь Ирины от своей собственной, разорвал лист на две части.
* * *
— Ну и мерзавец же ты! — размахнувшись, Ирина отвесила Семёну звонкую пощёчину и тут же, не долго думая, со всего размаху ударила по второй щеке. — Будь моя воля, я бы таких, как ты, давила ещё в колыбели! Какое же ты ничтожество, Тополь! Мало тебе было вытрясти из меня деньги, так ты ещё и жизнь мне сломал! И как таких земля носит! — она полоснула Семёна ненавидящим взглядом, и в этом взгляде было столько боли и отчаяния, что, наверное, на любого другого он произвел бы неизгладимое впечатление, но только не на Тополя.
— Что случилось, девочка? Тебе дали под зад коленкой? Ай-ай-ай, какая досада! — не скрывая своей радости, Тополь растянул губы в довольной улыбке. — Ну, что ж ты так, не удержала на крючочке? Сорвался твой Юрик? Соболезную. Это большая потеря: такой респектабельный, состоятельный, и вдруг мимо. Подумать только, как ты оплошала!
— Что ты ему обо мне наплёл?! — скрипнув зубами, Ирина вцепилась в рукав Тополя, и её глаза дико сверкнули.
— Ты бы сбавила обороты, в твоём положении нервничать вредно, как бы чего не вышло. И давай-ка поосторожнее с вещичками, — он отцепил её пальцы от своей рубашки и демонстративно отряхнул рукав.
— Что ты ему сказал?! — от напряжения её лицо стало красным, и, глядя на неё, Семён подумал, что Ирка и так никогда не блистала особенной красотой, а сейчас стала и вовсе страшненькой.
— Ты знаешь, тебе не идёт, когда ты краснеешь. Это из-за рыжих волос. Сочетание отвратительное, — презрительно скривив губы, Семён покачал головой. — Такое ощущение, что тебя обварили кипятком.
— Ты скажешь мне или нет, дрянь ты этакая?! — не в силах сдерживаться дальше, Ира вцепилась в рубашку на груди Семёна и несколько раз с силой дёрнула за тонкую материю.
— Подумать только, сколько страсти! — ухмыльнулся он и вдруг ухватил Ирину за запястья. — Ещё раз распустишь руки, я отвечу тебе тем же, поняла? — холодный взгляд Тополя царапнул Ирину по лицу. — Если ты думаешь, что у меня не хватит духу научить тебя уму-разуму, заблуждаешься.
— Да уж, с тебя станется поднять руку на женщину…
— На женщину — нет, но к тебе это не относится.
— Если бы ты только знал, как ты мне противен! — с надрывом проговорила она, стараясь скрыть подступившие к глазам слёзы. — Сколько буду жить, никогда тебе не прощу этой подлости, Тополь!
— Ты думаешь, я от горя зачахну? — он криво ухмыльнулся. — Можешь на это не надеяться, мне твои любовь и ненависть как слону дробина.
— Неужели для тебя нет ничего святого? Ведь я же жду от него ребёнка! — Ирина подняла на Тополя полные слёз глаза.
— А ты много думала о святости, когда подводила меня под статью? — прищурился Тополь. — Где была твоя святость, когда ты собиралась упрятать меня на несколько лет за решётку?
— Но ведь это же были твои наркотики, Сёма… — едва слышно прошептала она.
— Может, ты ещё скажешь, что это я сам вытащил их из тайника и подложил в свою гитару? — брови Тополя сошлись у переносицы. — Ты что, вправду принимаешь меня за полного идиота? Между прочим, к одиннадцати за ними должны были подойти покупатели, но по какой-то странной случайности милиция подоспела на час раньше. Ты ничего не хочешь мне сказать по этому поводу? — впившись взглядом в лицо Ирины, вдруг как по волшебству сделавшегося из пунцового бледным, Тополь почти затаил дыхание.
— Я… — она судорожно вздохнула. — Мне нечего тебе сказать.
— Тогда мы квиты, — жёстко произнёс Семён, — потому что мне тоже больше нечего тебе сказать.
За стеной, в общем зале клуба, одновременно играло несколько гитар и слышались приглушённые голоса, но слов звучавшей песни разобрать было практически невозможно. Здесь, в ответвлении бокового коридора, было почти тихо, только откуда-то сверху из-под намотанной на трубы изоляции время от времени на цементный пол падали тяжёлые, увесистые каплюшки да журчала вода, бегущая вверх по трубам.
— Семён, ты должен пойти к Юрию и объясниться с ним, — стараясь говорить как можно увереннее, Ирина подняла голову и в упор посмотрела на Тополя.
— А больше я ничего не должен? — криво усмехнулся он.
— Это мой единственный шанс.
— Мне на это наплевать, — растягивая слова, как будто получая удовольствие от каждого из них, произнёс Тополь. — Мне наплевать и на твои шансы, и на твоё будущее, и на тебя саму, моя милая.
— Если так… — она облизнула вдруг ставшие сухими губы, — если так, то мне придётся рассказать всю правду о том, откуда в твоей гитаре появился пакетик с порошком.
— И куда же ты отправишься? В милицию? Ну-ну, валяй.
— Нет, не в милицию, — Ирина секунду помедлила, будто размышляя, стоит ли говорить всё до конца, но потом, видимо, решилась: — Если ты не захочешь мне помочь, я буду вынуждена обратиться за помощью к другому человеку.
— Интересно знать, и к кому же? — самоуверенно усмехнулся он.
— К твоей матери, — тихо уронила она, и по испугу, тенью промелькнувшему в глазах Семёна, поняла, что один шанс из ста у неё всё же остался.
* * *
— Ну что, пап, разузнал я про твою мадам Грицацуеву, — Семён бархатно хохотнул и полез в карман вельветовой рубашки. — Долг платежом красен. Как и договаривались, — он достал сложенный белый лист и протянул его отцу. — Как говорится, чем мог.
