– Не хотелось бы вас торопить, достопочтенный сэр. Но мы закрываемся.
Я вытаращил глаза. Мой взгляд устремился к свету, падавшему из открытой двери. Затем я прищурился, вглядываясь в силуэт, попросивший меня освободить помещение.
Поднявшись, я на непослушных ногах поплелся к двери; голова моя нещадно кружилась, словно в ней запустили безостановочно бегущую карусель.
– Ваши плащ и шляпа, сэр, – сказал человек в бордовой униформе посыльного и шапочке-«таблетке».
Насколько мне помнилось, когда я сюда пришел, на мне не было ни плаща, ни тем более цилиндра. Я опустил глаза, дабы убедиться, что по-прежнему одет в футболку с надписью «Позднее шоу с Дэвидом Леттерманом» и непромокающий плащ из «Юнги».
– Ваша трость, сэр. – Посыльный протянул мне палку с серебряным набалдашником. – И ваш портплед.
– Это все мне? Вы в своем уме?
– Что вас так возмущает, уважаемый господин? Вы же сами оставили у меня вещи, когда пришли сюда.
Он помог мне надеть поверх дождевика плащ, пришедшийся впору – тютелька в тютельку.
– Я надеюсь, вы сочли наше небесное фотопредставление достаточно поучительным? Что до меня, то я полагаю наиболее похвальными эпизоды, связанные с Вифлеемской звездой и говорящие о том, насколько значима наша благословенная Библия, особенно в сии беспокойные времена.
Человек в униформе энергично обмахнул мои плечи колючей щеткой и нахлобучил цилиндр прямо поверх бейсболки.
– Вы разве не согласны, сэр?
– А? Гм, ну да, конечно. А теперь… э-э… как мне отсюда выбраться?
– Вверх по лестнице прямо, а потом направо – выйдете как раз на Восемьдесят первую. Подогнать таратайку?
– Подогнать – кого? А, нет, девочки меня не интересуют.
Я одарил его одной из самых своих обворожительных улыбок, но в ответ он поглядел на меня с опаской и, пропуская меня в дверь, отступил подальше.
Толкнув тяжелую створку чугунных ворот, я вышел на улицу. Мне как-то не пришло в голову удивиться, что фасад планетария оказался не стеклянным, а из потемневшего от времени кирпича и железа, что вместо гигантской белой сферы был всего лишь небольшой зеленый купол и что невзрачная вывеска приглашала посетителей не в Роуз-центр, а в «Небесную консерваторию Нью-Хейден».
Первое, что я заметил, был дождь. Он лил как из ведра. Отрицательные ионы порхали в воздухе, и мои органы чувств слегка взбодрились под ветерком, теребившим листья в парке на другой стороне улицы.
Нещадно поливаемый дождем, я стоял на углу Восемьдесят первой и Западной улицы Центрального парка и пытался решить, взять ли мне такси до моей «Дакоты» или пойти домой пешком. Впрочем, решение возникло само собой, поскольку ни одного такси поблизости я не обнаружил. В дождливую погоду они всегда устраивают себе каникулы – этот феномен, помню, подметил еще мой добрый друг Венделл; при этом он подмигнул и улыбнулся своей всезнающей улыбкой, – но, по правде говоря, на Западной вообще не было никаких машин. «Наверное, сегодня вечером снимают очередную серию "Закона и порядка"», – подумал я.
Все еще на нетвердых ногах я двинулся в южную сторону, но вдруг заметил некую странность, смутившую меня. И это было не скопление экипажей возле Музея естественной истории – они вечно толпились там в ожидании туристов. И не пешие прохожие в исторических костюмах, стремившиеся найти ближайшее укрытие от дождям – вероятно, в «Таверне на лужайке» проходила какая-то костюмированная вечеринка. И не тот странный факт, что мне не удавалось различить привычное многоцветье окружающего мира, – весь город, казалось, был затянут желтовато-коричневой пеленой, словно омыт раствором сепии, и напоминал оживший дагерротип. Возможно, мощное космическое шоу все еще играло шутки с моими гляделками. Нет, друзья, не эти вещи показались мне диковинными.
Что меня действительно сильно обеспокоило, так это тот факт, что я мог беспрепятственно видеть пространство до самой «Дакоты». На всем протяжении не оказалось ни единого здания. Куда они все делись? Где жилой дом, закрывавший мне вид на музей, дом, в котором пышногрудая девица раздевалась перед окошком ванной? К моему изумлению, городской квартал впереди попросту отсутствовал, – и только грязный промокший пустырь пролегал между музеем и моими апартаментами.
Я обмяк. Могло ли произойти невероятное? Неужели террористы сбросили «грязную бомбу», отправившую нас в прошлое? Мои колени подкосились и попытались ускользнуть от меня, но я удержался, схватившись за фонарь.
– Вам помочь?
Я попытался сфокусировать взгляд на субъекте неопределенной анатомии в полицейском плаще под черным зонтом.
– Сэр, я еще раз спрашиваю: помощь нужна?
– А где вечеринка? – спросил я подвыпившим голосом.
– Что, простите?
– Костюмированная вечеринка! – Я старался убедить себя, что разговариваю с гулякой, вырядившимся как «Пенсильванские копы»,[59]но в глубине души начал осознавать истинное положение вещей.
– Что тут у нас, О'Халлоран? – спросил второй полицейский, подошедший в дождевой пелене.
– Да так, сержант, пьянь какая-то. Небось, перебрал огненной воды. Фу, да он еще и обтрухался весь, вот уж точно.
– Ну-ка давай его в «воронок» и отправляй в «Могилу». Дадим богатенькому мерзавцу достойно проспаться.
– Ес-с-сть-сэр!
– Секунду, – сказал сержант. – Давай глянем, что у него в мешке.
Полицейские ухватились за мою сумку.
– Эй, полегче, – сказал я.
– Умолкни. – Не обращая внимания на мой рюкзак, сержант пошарил в сумке и вытащил джутовый мешок с надписью «Яблоки Макинтоша», покрытый пятнами засохшей крови.
– Святой Диббук в униформе! Что это у нас тут? – воскликнул сержант. – Проверь-ка его документы.
Патрульный О'Халлоран извлек бумажник из кармана моего длинного черного плаща.
– Зовут Крис Эллиот. Проживает в особняке, номер 240 по Девятнадцатой Восточной.
– Эй, неправда! Я живу в «Дакоте». – Я ощупал карманы в поисках удостоверения личности, но оно как в воду кануло. Наверняка чертов бродяга его у меня помылил.
– Сержант, до того как детектив Бирнс арестовал Спенсера, вроде бы к нам заходила какая-то домовладелица и сообщила, что Крушитель снимает у нее квартиру. Не по этому ли адресу?
– Раз спрашиваешь, значит, так оно и есть.
– А что вы об этом скажете, сэр? – О'Халлоран протянул сержанту дагерротип с надписью «Главный подозреваемый».
Оба полицейских медленно повернулись ко мне.
