— А ты как это сделала? Сумасшедшему Адаму привиделось?
— Я сказала, что у нас все хорошо. Мы договаривались, что я хотя бы сообщу ему, как я добралась.
— Вы договаривались, что ты дашь о себе знать?
— Он меня об этом просил.
— Замечательно, может, ты хочешь учиться в Гамбурге?
— Ты хочешь, чтоб мы расстались?
— Где бы он ни работал, получает он наверняка гораздо больше, чем я когда-либо в своей жизни буду зарабатывать.
— Да что ты говоришь.
— Тогда бы все проблемы были решены, одним махом.
— Да? Мне важнее была Катя.
— Катя?
— Да, кто же еще? У нас ведь здесь столько друзей, что мы даже не знаем, к кому первому в гости идти.
— Не знал, что вы с Катей такие подружки.
— Что значит подружки, она мне сразу понравилась.
— Из-за неудачной попытки переплыть Дунай?
— Потому что она знала, чего хочет, и она этого добилась сама, без посторонней помощи.
— Мне она рассказывала про японца.
— Про японца? Про какого японца? Ее герой — это ты. Без тебя… неизвестно еще, где бы она оказалась.
— У Кати и так бы все получилось.
— Может, да, а может, и нет. В любом случае ты поступил по-геройски. Тебе бы следовало об этом помнить, это пошло бы тебе на пользу.
— Почему мне это должно пойти на пользу, почему именно это?! Ты же все время хочешь, чтобы я думал о будущем.
— Я просто хотела сказать, этот курс кройки и шитья, и эта комната, и дядя Эберхард — это же еще не все. Это скоро кончится.
— Не думаю.
— Найдем жилье в Мюнхене, где-нибудь в центре…
— Со своим садом, паркетом, с идеальной планировкой, в комфортабельном районе!
— Пусть это будет маленькая квартирка, по мне так хоть крошечная. Я опять могу официанткой пойти работать.
— Тебе учиться нужно, а не официанткой работать.
— Для меня так гораздо лучше, еще раз начать все сначала, с тобой вместе, а не жить в доме, в котором все пропахло твоей семьей. Мне ведь даже моя подушка не принадлежала. А такие люди, как ты, в Мюнхене очень нужны, таких ищут, это тебе каждый скажет.
— Это в Библии написано?
Эвелин перелистнула страницу.
— Такой человек, как ты, который умеет кроить, который так умеет кроить, у которого такие идеи! Как же из этого ничего не выйдет? Даже если ты сначала будешь на вторых ролях, первые год-два, это же не страшно. Там ты подсмотришь разные хитрости, как вести дела, а потом переманишь к себе половину клиентов. Кто хоть однажды у тебя шил, не пойдет ни к кому другому. Ты же это знаешь. Вера, любовь, надежда — об этом здесь где-то написано. Любовь у нас есть, вера в тебя — тоже, только надежды тебе не хватает, одной только надежды, но зато у тебя есть я, я — это надежда. Я продам свои украшения.
— Только не это, этого ты ни в коем случае не станешь делать!
— Моя бабушка это бы одобрила. Сама она тоже только немногое из этого носила, все остальное так и лежало в шкатулке, вдруг пригодится, а теперь это как раз очень пригодится.
— Эви, я что-нибудь найду. Только не этот курс кройки и шитья, не после этой сцены.
— Сцены? Какой сцены?
Эвелин села на кровати.
— Гизела ничего не рассказывала?
— Нет. Она как-то резко отреагировала, как-то странно.
— Не говори все время «как-то», «как-то» — это ужасно.
— А что случилось?
— Ничего, я все сделал, как всегда, как я считаю правильным и как лучше.
— И что же?
— Ее подружке Габи захотелось сбоку еще два бантика или две ленточки, слева и справа, невероятно, как жирный шмель с маленькими крылышками.
— Ты ей так и сказал?
— Это просто невероятно — я подумал, она шутит.
Эвелин вцепилась руками в край кровати.
— Я просто сказал, что не буду этого делать, я такой чепухой не занимаюсь.
Эвелин тяжело вздохнула:
— Но раз она так хотела?!
— Пусть тогда сама и делает, зачем ей для этого я? Либо я что-то делаю, либо нет. А такое дерьмо я не крою. Все очень просто.
— Да, Адам…
— Я всегда так делал и прекрасно обходился — и все остальные тоже.
Эвелин взяла два носка, вывернула их наизнанку и завязала в узел. Вдруг она остановилась и прислушалась, Адам тоже замер. Этажом ниже закрыли входную дверь.
— Это они? — прошептала Эвелин.
— Не думаю, только Гизела. Он всегда на ключ запирает.
— Тебе надо было сделать это ради нее, ради Гизелы. Она тобой так гордилась. Ты же мог раскроить, она бы увидела и наверняка поняла бы…
— Двух не хватает, — сказал Адам.
— Двух?
— Осталось два разных носка.
— Так всегда и было.
— Как это? Ты хочешь сказать, я все время так и ходил?
— Да это заметно, только если их рядом подержать.
— Все равно, я так не люблю.
— Ну, выброси их тогда, — сказала Эвелин и встала.
— А ты уверена, что двух других нет где-нибудь в другом месте?
— Где-нибудь они есть. Но не здесь.
Эвелин зашла в маленькую ванную рядом с их комнатой.
Когда она оттуда вернулась, Адам сидел на кровати. Пакет с носками был убран. Только на батарее висело рядом друг с другом два носка, словно они еще до конца не высохли.
49
ДВЕ ЖЕНЩИНЫ
— Так, теперь им нужно вариться семь минут.
— Я и знаю только, что есть такая страна: Китай.
— Ну и что?
— А тут сразу целая наука.
— Все — наука.
— «Китай и надежда на счастье» — ты это сейчас читаешь?
— Автор у нас семинар ведет.
— Я же ни одного слова не знаю!
— Я тоже только начала. Это рядом с главным зданием. А через два года нас на год пошлют в Китай или Тайвань.
— Синология плохо сочетается с историей искусств.
— Я просто себе это представила, потому что ты сказала: что-нибудь языковое. Я подумала, будем вместе туда ходить.
— Все эти значки — для меня это слишком.
— Зубрить нужно везде.
— Все равно.
— Мы же можем встречаться и вместе обедать или завтракать. Может, ты подыщешь что-нибудь поблизости.
