Они перекинулись парой фраз об акции, Катя сообщила, что директор заказала еще и календарики с рекламой этого экспериментального мероприятия, и люди интересуются. Рассказала также, что появились и новые Читатели, и даже не обошлось без курьеза: во время своих выходных пришла и записалась в Читательницы их книжница Аня, чем изрядно удивила всех сотрудников. Но ведь правила не запрещают, так почему бы и нет?
— И кого же она выбрала себе «почитать»? — удивился Виктор неожиданному повороту событий.
— А где-то среди самых первых записался один студент, родом из Карпат, обещал кучу интересных историй.
— Ааа! Вот оно что! — расплылся в улыбке Виктор. — Ну, тогда понятно! И что, она его уже «почитала»?
— Конечно! Вчера сидели здесь больше часа вечером, он рассказывал и руками размахивал, а потом, кажется, гулять пошли вместе!
— Молодец студент! И кофе с пирожным даром, и девушка красивая досталась!
— Это еще кто у нас молодец! За свое пирожное он сам заплатил — по-мужски! И за Анин заказ тоже! — прыснула смехом Катя и осторожно оглянулась.
— Видите, какое вы дело закрутили! Респект руководству! И кафе живет интересной жизнью, и люди так неожиданно полезно проводят свое время, да еще и с перспективой!
Виктор улыбнулся, осознав, что и сам недавно надеялся на определенные перспективы, хотя сегодняшнее молчание Амалии показало, что не все так выходит, как хотелось бы…
Катя пошла обслуживать других клиентов, а он занялся обедом, пытаясь вести себя согласно выбранной роли.
Когда Виктор покончил с супом, сзади что-то ударилось об пол и зазвенело. Он вздрогнул и автоматически оглянулся. Круглолицый мужчина за соседним столиком наклонился, чтобы поднять свою вилку.
Время шло. Настенные часы отбивали его ритм. Кофейня почти опустела. Играла тихая музыка. Амалия не появилась. Виктор уже допивал компот, как за его стол подсел тот упитанный мужчина, который обедал за столиком позади.
— Приятного аппетита! — неожиданно тихо сказал он, бросив взгляд на лицо Виктора.
— Спасибо! — ответил тот, и чашка замерла в его руке.
— Я был на войне, — еще более неожиданно сказал мужчина.
— Бывает, — серьезно отреагировал Виктор, допил компот залпом и осторожно поставил стакан на стол.
— Я с четырнадцати лет занимался восточными единоборствами, — после небольшой паузы произнес неожиданный сосед по столику. — Когда призвали в армию, попал в разведроту Затем с еще одним моим товарищем, поменяв несколько воинских частей, мы попали на Кавказ.
Виктор снова использовал свой «метод»: повернул голову на несколько градусов в сторону, не напрямую лицом к собеседнику, а чуть наискосок, но при этом наблюдал за ним из-под очков. Почему этот человек решил завязать с ним беседу, пока было непонятно. Выглядел он трезвым, говорил негромко и сдержанно, а к чему вел — неизвестно. Может, услышал об акции и решил выговориться вот так, без лишних условностей?
— Это было как раз в то время, как разваливался Советский Союз, а между Арменией и Азербайджаном разгорался конфликт за Нагорный Карабах. К тому же, спешно выводя войска из отделившихся стран Закавказья, военное командование просто забыло о нашем подразделении.
Мужчина сделал паузу и потер лоб. Видимо, ему было что вспомнить, но при этом он уже не впервые бросал короткие прицельные взгляды на Виктора, словно фиксируя для себя его внешность.
— Вот так мы, по большому счету, пацаны, остались одни на чужой земле между враждующими народами. Никому не нужные, без запасов воды, пищи, имея только оружие. Чтобы выжить, пришлось пойти наемником в армянскую армию, обучать боевой и рукопашной подготовке их новобранцев.
— Серьезно… — сказал Виктор, прикинув, сколько лет собеседнику, если в начале девяностых этот атлет служил срочную службу.
— Именно тогда, когда несколько раз моя жизнь буквально висела на волоске, пришло понимание, что ты никому не нужен, кроме самого себя.
— Понимаю.
— Так я, собственно, веду к тому, — наклонился человек ближе к слепому, — что у человека, который был на войне, все чувства обострены.
— И?
— Не знаю, зачем вам изображать слепого, очевидно, есть причины и на это, — кровь ударила Виктору в виски, — но вы делаете это не слишком профессионально, скажу я вам!
Атлет выпрямился на стуле и с улыбкой уставился на Виктора, который не знал, как теперь себя вести.
Он на мгновение опустил свои темные очки и по-доброму улыбнулся разведчику.
— Да, вы правы, — тихо сказал он, — и в разоблачении, и в предположении, что это зачем-то нужно.
— Ого! А это уже сюрприз! — удивленно повысил голос новый знакомый.
— Что случилось?
— Ничего кроме того, что я вас, господин писатель, — прошептал он, — видел по местному телевидению, когда вы приезжали в наш город с презентацией нового романа! У меня эксклюзивная память на лица — в мирной жизни я фотограф! Но имени вашего, простите, не запомнил. Мир тесен, это факт!
— Ничего себе — полное разоблачение! С меня коньяк, лишь бы вы молчали! — прошептал Виктор с улыбкой и оглянулся.
— Не пью, извините! А вот историй из моей жизни могу рассказать немало. И все невероятные. Кто знает, вдруг пригодятся для каких-то книг. Но сегодня возвращаюсь домой. Оставлю вам визитку, может, спишемся или созвонимся когда-нибудь. Буду рад.
44
Ольга Яковлевна немного пришла в себя после нескольких уколов и двух капельниц, которые ей поставили вчера вечером и сегодня утром, и уже более-менее могла говорить и поворачиваться на кровати, правда, ходить еще не решалась, кружилась голова. Но женщина, кровать которой была рядом у окна, помогала, чем могла, потому что была «ходячей» и ждала выписки.
За обедом, который слабые пациенты потребляли прямо в палате, женщины нахваливали «внучку» новой соседки, которая так заботилась о старушке: и вчера волновалась не на шутку, и сегодня прибегала спросить у врача, как чувствует себя больная, и бананов принесла, нарезанной колбаски и бутылку кефира.
Ольга Яковлевна слушала женские разговоры, кивала и хлебала пустой больничный супчик, заедая той самой колбаской, а у самой слезы наворачивались на глаза — если бы у нее была такая внучка! А жизнь сложилась, как сложилась. Не было у нее не только внучки, но даже и того «виртуального» сына, и вообще никого. Был когда-то муж, да и тот уже лет двадцать как умер. А детей Бог не дал. И кто бы мог подумать, что эта смешная девчонка, которая поселилась у нее около недели назад, будет так переживать, чтобы старуха ненароком не померла. Печально быть старой и немощной. Лежала она и думала о том, что сказка о Гадком Утенке могла бы иметь продолжение, повествующее о том, как через определенное количество лет тот чудесный лебедь снова постепенно превратился бы в гадкого и немощного утенка…
