Книга Скажи волкам, что я дома - Кэрол Рифка Брант

На следующий день я сидела в автобусе в гордом одиночестве на заднем сиденье. Я нашла чистый лист в тетради по английскому, что было — вернее, даже особенно и не искала, потому что я мало пишу на английском. Если ты прочитала «О мышах и людях», зачем записывать в тетрадке, что Джордж и Ленни крепко дружили и что смерть Ленни была неизбежна? Ты и так это знаешь и помнишь. Такое не забывается.

Я взяла ручку и написала на чистом листе:

«Позаботиться о Тоби…

Этап 1: Звонить ему и приезжать в гости, когда будет возможность.

Этап 2: Придумать что-то прекрасное и необычное (в работе)».

В тот день я ушла из школы пораньше. Решила рискнуть и прогулять труд и самоподготовку, чтобы успеть на электричку в 13.43. Тоби встретил меня в пижаме и пушистом синем махровом халате, в котором напоминал Коржика из «Улицы Сезам». Мне показалось, что его огромные глаза стали еще больше.

— Прошу прощения, у меня тут холодрыга. Но ты заходи. Я всегда рад тебя видеть.

С моей точки зрения, в квартире было совсем не холодно, но я ничего не сказала. А вот за что точно следовало бы извиниться, так это за беспорядок в гостиной. Повсюду стояли грязные тарелки, стаканы и чашки, кассеты валялись отдельно, их коробки — отдельно, и я насчитала как минимум три пепельницы, переполненные окурками и использованными чайными пакетиками. Вообще-то я не особенно заморачиваюсь на таких вещах, но раньше у Финна всегда царил идеальный порядок, а теперь все здесь казалось другим. Как будто это была чья-то чужая квартира.

Я взяла пару тарелок и хотела отнести их в кухню.

— Не надо, — сказал Тоби. — Оставь. — Отобрал у меня тарелки и поставил обратно на журнальный столик.

— Да мне нетрудно. Могу помочь прибраться.

— Я знаю. Но это мой беспорядок. — Он вдруг резко умолк и оглядел комнату. Похоже, он что-то для себя понял и бросил на меня виноватый взгляд.

— Тебе неприятно, да? — спросил он тихо-тихо. — Неприятно на это смотреть?

Я пожала плечами.

— Ты права. Просто ужас. — Он робко улыбнулся. — Финн бы меня убил, если бы увидел.

«Нет, не убил бы», — подумала я.

— Ладно, давай наведем здесь порядок, — сказал Тоби.

Почти час мы потратили на посуду. Я собирала по всему дому тарелки, чашки, маленькие рюмки из красного хрусталя и относила их в кухню, где Тоби их мыл. Закончив со сбором посуды, я уселась по полу в гостиной и принялась разбирать кассеты, чтобы правильно разложить их по коробкам.

— Вот за это Финн бы вас точно убил, — сказала я, когда Тоби вошел в комнату, на ходу вытирая руки зеленым клетчатым полотенцем.

— Знаю.

Он сел на пол рядом со мной и тоже принялся разбирать кассеты. Я украдкой наблюдала за ним. Поначалу меня напрягала мысль, что многие вещи, которые мне нравились в Финне, возможно, были позаимствованы у Тоби. Это казалось неправильным, очень неправильным. Но теперь я уже начинала задумываться о том, что это, возможно, не так и плохо. Может быть, что-то получится и в обратную сторону. Если как следует присмотреться, может быть, удастся заметить, как в Тоби проглядывает дядя Финн.

Тоби поставил на место кассеты, которые мы уже разобрали, и посмотрел на меня. Потом улыбнулся и включил магнитофон. Музыка наполнила все пространство. Очень красивая и сложная пьеса для классической гитары. Сперва я решила, что это Бах. Что-то очень знакомое. Мне казалось, я слышала эту музыку раньше. Может быть, Финн ставил мне эту запись, когда я была у него в гостях.

— Что это? — спросила я.

— Тебе нравится? — Тоби взял с полки еще одну кассету.

— Да. Она такая… — Я на секунду задумалась, подбирая нужное слово. Мне хотелось сказать что-нибудь умное. — Замысловатая.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо. Заумная — это плохо. А замысловатая — хорошо. Так что это?

— Это я раньше такое играл.

— Вы?!

Он кивнул.

— Но тут вроде звучит две гитары. Или даже три.

— Так в том-то и фокус. Она поэтому такая сложная. Золотые руки, помнишь?

Я посмотрела на Тоби — такого нескладного, длинного, едва помещавшегося в синем кресле Финна. Теперь я была с ним знакома, но совершенно не знала, что это за человек. Я уже начала понимать, почему Финн был с ним. Начала понимать, что Тоби есть что отдать. А что есть у меня? Что у меня может быть? Похоже, я обречена оставаться посредственностью. Как Сальери в «Амадее». Сальери, который знает, что ничего собой не представляет и что ему никогда не сравниться с Моцартом. И вдобавок ко всему он был злодеем. И в итоге все его возненавидели.

— Да, золотые, — пробормотала я, глядя в сторону.

Я сказала Тоби, что мне нужно в ванную, а сама пошла в спальню и принялась рыться в шкафу и в комоде. Сама не знаю, что я там искала. Может быть, что-то такое, чего просто не существовало. Какое-нибудь крошечное подтверждение, что все те часы, которые мы провели вместе с Финном, значили для него так же много, как они значили для меня. Ничего даже близко похожего я не нашла и зачем-то достала из третьего ящика снизу пару семейных трусов. Развернула их перед собой, держа двумя руками и пытаясь понять, чьи они.