Словно откликаясь на мысли господаря, кто-то подбежал, громко топая, и доложил:
— Удрал щенок, и с ним несколько господарских людей. Пробились через наших, только и видели…
— Ладно, с ними после разберемся, никуда они не денутся!
— Да мы погоню послали, Беспалый за главного.
— Хватит болтать, господаря казнить надобно!
— Тащите его! Вот и плаха!
— Чика, топор неси!
Бояре перекрикивались, словно крестьяне, собравшиеся колоть особенно злобную и крупную свинью, которая и сама может завалить да загрызть. Словно бы каждый боялся взять нож и сделать первый удар, а что случись, так всегда можно сказать, что «все виноваты».
Наконец Влада подтащили к плахе, положили голову на выщербленную ударами топора колоду. Он закрыл глаза, надеясь, что теперь все закончится. Но рано радовался Дракул — вокруг зашумели, потом последовал удар ногой в бок, и знакомый голос прогудел:
— Небось, не чаял уже со мной встретиться, господарь? А?
Рядом с плахой на специально сработанном стуле с ручками, чтоб носить, сидел Красномордый. В руке он держал топор с широким лезвием.
— Зачем же? Я знал, что ты жив. Худую собаку всегда труднее убить, чем породистую. Правда, думал, что будет наоборот — ты на плахе, а я с топором.
— А оно иначе получилось. Обидно, поди, господарь?
— Не знаю пока. Обожди, я потом из рая к тебе в ад специально зайду, вот и поговорим. Заодно маслица на твою сковородку плесну.
Послышались смешки.
— Шути, господарь, шути, — беззлобно сказал боярин. — В последний раз шутишь. А там и Мирчу твоего поймаем… А? Ежели на султана надеешься, то не надейся. Зря. С нами теперь Хуньяди, он нынче регент при малолетнем короле Ласло, вся венгерская армия за ним!
— Не тот ли Хуньяди, что под Варной бежал, сломя голову, а потом наши земли валашские грабил? Не ты ли, Красномордый, его поносил, когда на ужин меня любезно приглашал? Не бывать Валахии под Хуньяди, пусть вы меня нынче убьете!
— Да что тут дальше говорить… — Боярин замахнулся, и тяжелый топор обрушился вниз.
…Мирча, бастард Влада Дракула, скакал на неоседланном коне прочь от Тырговиште. С ним было девять человек, включая старого Батю. Остальных перебили боярские гайдуки. Хромого кастеляна Ворону, который оборонялся на лестнице своей Водяной башни, из окна этой же башни и выбросили живым.
Куда податься, Мирча не знал. Он понимал, что остальные надеются на него, как-никак, наследник господаря… Тем более по пятам гнались боярские прихвостни.
— Настигают, господин! — крикнул сокольничий отца, серб Зоран.
Мирча оглянулся — в самом деле, взмыленные кони преследователей оказались совсем рядом. Из луков и арбалетов заговорщики не стреляли, наверное, хотели взять живьем, чтобы вдоволь потешиться. Впереди скакал Беспалый Траян, рядом с ним — двое его сыновей, Костин и Рипан. Мирча помнил их еще совсем маленькими, они вместе играли, вместе ловили раков в реке под берегом, вместе боялись привидения, живущего в развалинах старого дома в лесу…
Сдаться?
Но остальных убьют. А его, Мирчу Дракула, названного в честь храброго деда, запомнят как предателя-бастарда, труса, выступившего против собственного отца. Хуже подлеца Хуньяди.
Впереди замаячил холм, поросший редким лесом. Говорили, что это древний курган, под которым похоронены воины-великаны из незапамятных времен. Хорошее место, чтобы лечь рядом с ними, подумал Мирча и позвал своих:
— Давайте на холм! Сверху легче атаку отбивать, может, что и выйдет!
Лошадей пришлось оставить — они поскальзывались, не могли взобраться по крутизне. Мирча на прощание шлепнул по крупу своего гнедого, и тот резво поскакал обратно к Тырговиште. Бог даст, хорошему хозяину попадет в руки.
Беглецы вскарабкались на холм, двое втащили под руки запыхавшегося Батю. На самом верху торчал острый камень в человеческий рост, напоминающий клык.
— Спиной к камню! — скомандовал Мирча, доставая свой меч. — Умрем достойно, братья!
Преследователи уже спешились и тоже карабкались по склону, поросшему высокой пахучей травой и полевыми цветами. Сокольничий Зоран раскрутил пращу, камень врезался в лоб одного из гайдуков, и тот покатился вниз, крича и ругаясь. Второй камень выбил еще одного, кривоногого хорвата, но остальные неумолимо приближались. Мирча сделал шаг вперед и схватился с Рипаном. Сын Беспалого хрипел и скалил зубы, но боец он был так себе. Ударом тяжелого меча Мирча срубил его саблю у самого эфеса, а вторым движением проткнул насквозь там, где печень. Рипан упал, обливаясь кровью, его место занял брат Костин. Этот дрался получше; пожалуй, даже посильнее Мирчи. Княжич пошел на хитрость — увернулся, пропустил Костина мимо себя и толкнул в спину так, что Костин врезался с размаху в камень-клык. Не давая тому опомниться, Мирча с оттягом рубанул поперек спины, чувствуя, как подается плоть и лопается хребет.
Резко развернувшись на месте, Мирча приготовился встретить очередного противника, но все уже было кончено. Его спутники лежали замертво кто где, лишь старого Батю, пыхтя и хекая, топтали ногами человек шесть. Беспалый Траян с перекошенным от ненависти лицом кинулся на Мирчу, но его сдержали:
— Боярин, не лезь! Сами справимся!
— Сыночки мои… Детки-братики… — стонал Беспалый, упав на колени.
— По одному подходите, — велел Мирча. Но кинулись на него стаей, всего-то и успел княжич, что метнуть меч, словно копье. Лезвие вошло прямо в горло мордастому гайдуку, а потом Мирчу сбили с ног.
— Не убивайте! — кричал Беспалый. — Я сам!
Но убивать Мирчу и не спешили. Длинными кинжалами прибили руки к земле, словно распятому Христу, кривоногий хорват сел на ноги, придавил. Подошел Беспалый, плюнул в лицо липкой слизью, сказал:
— Ты ж с ними в детстве в деревяшки играл…
— Не знал тогда, что их отец предателем станет.
— Копайте могилу, — распорядился боярин.
— Чем? — развел руками гайдук.
— Мечами, саблями! Хоть зубами грызите, а чтобы могилу тотчас вырыли! — хрипло заорал на них Траян. Гайдуки поспешно принялись за работу, благо земля на холме была мягкая, жирная. Наружу лезли розовые дождевые черви.
— Тут бы сеять, — пробормотал кто-то.
Боярин опустился на корточки рядом с головой Мирчи. В руках он держал охотничий нож.
— Было у меня два сына, — медленно произнес он, дыша чесноком и луком в лицо княжичу. — А у тебя, Мирча, два глаза. Вот не стало у меня одного сына…
С этими словами Беспалый воткнул в левый глаз Мирчи острие ножа. Глаз лопнул, словно виноградина, голову прострелило жуткой болью. Мирча до крови закусил губу, понимая, что будет дальше.
— А потом не стало у меня второго сына, — продолжал Траян, втыкая нож в правый глаз.
