Мария Александровна пожала плечами, посмотрела на Дорохова, как будто ждала от него подсказки или помощи. И опять их глаза встретились.
— Среднего роста, скорее полный, чем худой, в теплом пальто и картузе. Уже стемнело, так что лица я не разглядела, да оно все равно было замотано шарфом, будто человек этот страдал простудой.
— Ну и что же было дальше? — торопя рассказчицу, сыщик нервно и часто подносил к губам папиросу.
— Дальше?.. Я взяла извозчика и приехала сюда. Соня дала мне ключ…
— Могу я взглянуть на ваш торт? — не выдержал Мырлов, вскочив со стула.
— Но ведь я же его отдала! — Мария Александровна с недоумением смотрела на сыщика. — Я для того и приехала. В том-то и состоял сюрприз…
— Кому? — взревел Мырлов. — Он что, приходил?
Казалось, удивлению начальника отдела сыска не будет конца.
— За несколько минут до вас. Когда ваши люди позвонили в дверь, я сразу и открыла, подумала, что он что-то забыл и вернулся. Как раз надевала шубку, чтобы и самой идти. Они могли с ним столкнуться на лестнице. А тут и вы появились с черного хода.
— Шепетуха! — голос Мырлова звучал негромко, но с таким змеиным шипением, что каждое слово сыщика было слышно в самом дальнем уголке квартиры. — Где эта ушастая сволочь? Что, упустил?.. — он буквально прожигал взглядом появившегося в дверном проеме филера.
— Я, Иван Петрович, я думал…
— На твоей службе надо не думать, а выполнять приказ! Я велел тебе продолжать наблюдение, а ты здесь ошиваешься…
— Иван Петрович… — занудил Шепетуха, но Мырлов его не слушал.
— Минут двадцать — двадцать пять… — бормотал он, глядя на часы. Перевел взгляд на женщину. — Опишите его внешность.
Понимая, что происходит нечто экстраординарное, Мария Александровна от волнения не смогла сразу справиться со своим голосом:
— Довольно… довольно высокий, очень худой, лет двадцати пяти или немного больше. В лице ничего необычного, волосы зачесывает назад, носит маленькую, реденькую бородку… Вид какой-то болезненный.
— Что же это все они у вас больные? — с какой-то горькой иронией переспросил Мырлов. — Что еще?
Мария Александровна пожала плечами.
— В общем-то ничего. Положил торт на бок в саквояж. Я ему говорю, мол, помнется, а он с непонятной улыбочкой: кто захочет, съест и такой. Ходит как-то странно, того гляди — упадет…
Дорохов вздрогнул.
— Да, — вспомнила вдруг женщина, — мне кажется, он не чисто русский, может быть, из Малороссии, некоторые слова как-то странно выговаривает…
— Гриневицкий! — от своей догадки Шепетуха даже задохнулся.
— Да, да, — поддержал его Мырлов. — Окладский описывал его на допросе. Сказал еще, что в прошлом году его выгнали из Технологического… — И тут сыщик взорвался: — Куда же ты смотрел, сукин ты сын!
— Виноват-с, темно было-с! Обмишурился-с… — пришаркивая ножкой и преданно глядя на Мырлова, пробовал защищаться филер, но звучало это как-то неубедительно. Впрочем, начальник отдела сыска не обращал на этот лепет никакого внимания. Он повернулся к Дорохову:
— Вот видите, Андрей Сергеевич, дело несколько осложняется. Оставлять в квартире засаду смысла больше не имеет, попробуем перехватить Гриневицкого в другом месте, есть у меня на этот счет кое-какие соображения. Вы же — так, на всякий случай — посидите здесь с полчасика и, если я к тому времени не вернусь, отвезите мадемуазель на Фонтанку. Лошадь с возком найдете у трактира в переулке, я распоряжусь, за ней присмотрят. Ну а пока можете продолжать допрос…
Стоило Мырлову выйти, как из коридора послышался поспешный топот ног, хлопнула входная дверь. Дорохов какое-то время еще сидел, заложив ногу на ногу, курил, потом энергично поднялся и прошел на кухню. Скудность стоявшей на простых деревянных полках посуды превосходила даже убогость обстановки.
— Мария Александровна! — позвал он в коридор. — Вы, случаем, не знаете, есть ли в этом доме чай?
Вместе с женщиной Андрей Сергеевич обследовал все уголки, но так ничего и не нашел. За давно не мытым стеклом на просветлевшем, к морозу, небе проступили звезды. Дорохов остановился у окна и долго рассматривал темные силуэты домов по ту сторону канала, забитого потемневшим за зиму льдом. Набережная, на сколько хватало глаз, была пуста. Что-то глубоко печальное, потаенное чувствовалось в этом незамысловатом городском пейзаже, как будто люди спрятались от жизни и не хотели знать, что с ними станется завтра.
— А ведь завтра уже весна… — Андрей Сергеевич все так же смотрел на улицу. Он чувствовал, что Мария Александровна пребывает в растерянности и плохо понимает, как себя вести в изменившейся обстановке. Поведение Дорохова никак не вязалось с образом следователя.
— Ну, что же вы меня не допрашиваете? — спросила она с вызовом. — Мне говорили, что жандармов хлебом не корми, дай только кого-нибудь поймать и допросить.
— А я, Мария Александровна, не жандарм и не полицейский, — Дорохов обернулся, с улыбкой посмотрел на женщину. — Я, Мария Александровна, дипломат, и здесь нахожусь по долгу службы.
— Я вам не верю, — Мария Александровна покачала головой. — Дипломаты работают за границей…
— Так то дипломаты иностранные, а у нас в России в первую очередь дипломатом надо быть у себя дома.
По устремленному на него взгляду больших темных глаз Андрей Сергеевич видел, что женщина плохо его понимает.
— Ну и что же вы здесь делаете, как вы изволили выразиться, по долгу службы?
А она умненькая, решил про себя Дорохов, а вслух заметил:
— Спасаю Отечество.
— От кого же, если не секрет? — ее губы сложились в язвительную улыбку.
— От кучки эксцентричных, экзальтированных недоумков, мнящих себя радетелями разлюбезного народа. Террор, уважаемая Мария Александровна, никогда ни к чему хорошему не приводил и на этот раз не приведет. Есть вещи, которые я с детства связываю с понятиями России и Родины и не могу позволить, чтобы их судьбу определяли недоучившиеся неврастеники, не способные видеть дальше собственного носа. Надеюсь, я доступно объясняю?.. Ну да здесь не место и не время обсуждать мои политические взгляды и пристрастия, поверьте только, что справедливость и свобода для меня отнюдь не пустые слова.
Дорохов закурил, прислонился спиной к крашенной грязно-синей краской стене. Мария Александровна молчала.
— И вы считаете, что этих людей надо ловить и вешать? — спросила она после довольно долгой паузы.
— Ваших знакомых? — уточнил Андрей Сергеевич, с прищуром взглянув на женщину. — Ловить — обязательно! Вешать?.. — он пожал плечами. — Скорее, им надо дать возможность подумать в одиночной камере над тем, что они намеревались совершить и чего бы в этом случае добились. Впрочем, эти люди мало похожи на героев, а кое-кто из них уже выдал с потрохами и своих товарищей, и все, что только мог. Может быть, рано или поздно они поймут, что не вправе решать за других, как им жить, поймут, что их необдуманные действия могут, в конечном итоге, привести к власти жадную и необузданную чернь…
