Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Филипп захохотал, довольный своей шуткой. Песец подобострастно захихикал, давая понять, что оценил Филин юмор.
На столе лежали все снадобья для колдовства. Песец взял одну из двух кружек с розовым маслом, которое приготовили взамен помёта молодого оленёнка, которого два месяца трын-травой кормили, и выплеснул на угли. Раздалось шипение, вспыхнуло красноватое пламя, и комнату наполнило благоухание. «Хорошо, что масло взяли вместо какашек, – подумал Филипп, – представляю, какая бы сейчас здесь вонь стояла».
Песец вдохнул пары масла и что-то закричал. Что-то непонятное, но, без сомнения, очень страшное и волшебное. После этого он стал бегать по кругу, пританцовывая и произнося какие-то заклятия на волшебном языке. Глаза его постепенно потеряли осмысленное выражение, зрачки расширились и заняли то место, где раньше была радужная оболочка. От этого взгляд шамана стал каким-то неестественным. Как будто он надел страшную маску сказочного чудовища – не человека и не животного. Внезапно он повернул к Филиппу своё раскрасневшееся лицо и, тряся остатками волос, громко сказал, вперив в него страшный и притягательный взгляд:
– Пошли со мной, Филя. Одному мне не пройти, силы ты у меня отнял. Теперь сам помогать будешь.
Филипп поднялся как будто против своей воли и встал в круг к шаману. Он был словно цыплёнок перед удавом, совсем безволен и беспомощен. Теперь они ходили по кругу вдвоём, одинаково пританцовывая и даже вроде произнося одинаковые слова. Песец бросил в огонь пучок мха, тот вспыхнул, как сарацинский лён, и тут же угас. Дров в очаг больше не подкидывали, но он каким-то непостижимым образом продолжал гореть. Песец поочерёдно бросил в волшебный огонь кусок копчёного сала, бобровую струю – маленький тёмный комочек, похожий на воск, одну из трёх волосинок Лушки-замарашки и в завершение – щепотку толчёного изумруда, который при измельчении утратил свой красивый зелёный цвет и стал похож на невзрачный серо-бурый порошок. Пламя плясало, пело и, казалось, радовалось каждому подношению.
– Вижу, вижу вход, – кричал Песец, – Филя, иди за мной.
В центре комнаты воздух сгустился, потемнел, появился небольшой смерч.
– Пошли, Филя, пошли, – забормотал Песец, – пока вход не закрылся.
Филипп зябко поёжился, оцепенение немного отпустило его:
– Да-а-а. А обратно как? Вдруг он не откроется – так там навечно и оставаться?
– Вернёмся обратно, не бойся. Людям в нижнем мире делать нечего, чужой он для них. Да пошли, пока не поздно, едрить твою через коромысло!!!
Песец тщательно запоминал самые замысловатые новоградские ругательства и применял их где ни попадя.
Взбешённый от того, что Филипп медлит, Песец схватил его за рубаху и силой втащил в центр смерча. Филипп не сопротивлялся. От необычности увиденного он снова растерялся и оцепенел, поэтому тщедушному шаману удалось сделать это легко… Что-то щёлкнуло, свет на мгновение померк, а когда снова стало светло, Филипп увидел, что они уже не в тереме, а в какой-то незнакомой местности. Редколесье, небольшое болотце, кустарник. Речка небольшая бежит. На земле – цветочки беленькие и жёлтенькие. Незнакомые птички чирикают, в лесу – кукушка начала было кому-то года отсчитывать, да, споткнувшись, замолкла на половинке «ку». «Не по мне ли счёт, – испуганно подумал Филипп, – чур меня, Господи Исусе, не дай пропасть рабу твоему». Он сначала перекрестился, а потом на всякий случай сложил за спиной кукиш.
Песец между тем, наскоро осмотревшись, нашёл тропинку, которая вела куда-то в глубь редкого леса.
– Пошли, Филя. Потом кукушку считать будешь. Не про тебя она.
«Вот же чёртов шаман, – подумал Филипп, – мысли читает, что ли?»
Песец только громко рассмеялся.
– Пошли, Филя, времени у нас с тобой мало. Надо нужных духов найти да уговорить их болезнь на Докуку наслать.
– А как уговаривать будем?
– А для чего ты волшебный состав покупал? Одну треть его мы потратили, чтобы в нижний мир попасть. Вот это всё вокруг – и есть нижний мир. Ещё одна треть – чтобы выйти отсюда. Остальное – заплатить духам за болезни для Докуки.
– Это что, мы им волосами да розовым маслом платить будем? Тьфу ты, а если бы всё было, как задумывали – мы бы им олений навоз предложили, что ли?
– В нижнем мире всё кажется не таким, какое оно есть на самом деле. И плата, которую мы будем предлагать, – это только в твоём мире это масло или сало. Здесь это – совсем другие вещи. Очень ценные. Тебе этого не понять, ты не шаман. Пошли, не будем болтать, время для нас сейчас дороже всего.
Они зашагали по тропинке. Впереди Песец, за ним – Филипп. Тропинка вилась между чахлых елей и берёз, наконец вышла на поляну, посреди которой стоял большой камень.
– Бел-горюч камень Алатырь, – прошептал Песец, – это по-вашему, а у нас его оленным камнем кличут. Волшебный очень.
С поляны в разные стороны уходили ещё три тропинки. У камня лежали кости каких-то животных, стояло несколько кожаных туесков с тёмной жидкостью. Ветки ближайших деревьев и кустов были увешаны матерчатыми и кожаными ленточками. А на камне сидел небольшого росточка человечек и болтал ногами. Глаза у него были бледно-голубые. Светлые-светлые, почти белые.
– Сиртя, он духов пасёт, – сказал Песец, – поклонись с почтением, но без униженности.
И изо всей силы так пихнул Филиппа в бок, что тот ойкнул и сложился чуть не пополам.
– Молодец, – одобрил Песец и сам склонил свою недостриженную голову перед невеличкой.
– Привет, сиртя, – сказал он, – а я к тебе по делу.
Малыш посмотрел на него насмешливо и продолжал сидеть, молча качая ногой. Слегка уязвлённый, Песец продолжил:
– Знаю я, что ты всеми духами запросто командуешь.
Сиртя продолжал молчать. Песец решил продолжить без околичностей, времени мало же.
– Надо мне на одного человека болезнь навести. Сильную болезнь, страшную.
Сиртя посмотрел на него заинтересованно.
– Я порядок знаю, – продолжил Песец, – плату принёс хорошую.
– Показывай, – наконец снизошёл сиртя.
– Вот, – разложил перед ним шаман, – пятилетний дубовый мох, копчёное сало, бобровая струя, толчёный изумруд, розовое масло. Это из среднего мира. Ну как – оценил?
– Ничего не забыл? – насмешливо спросил сиртя.
Песец сокрушённо вздохнул и вытащил чистенькую тряпицу, в которую он по-хозяйски бережливо завернул Лушкин волос.
– Это другое дело, – сказал обрадованный малыш, – а то заталдычил – «бобровая струя, бобровая струя»! Ещё бы свою собственную струю предложил. Давай сюда. Кого болеть будем?
– Человека зовут Михайло Докука. Боярин он в Господине Великом Новограде.
– Знаю, бывал. Славный городишко. А как его болезнью огорчить – совсем или чтобы потом порадовался?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
