— Как я слышал, на это требуется некоторое время.
— Да, верно.
Мы немного поболтали о старых временах и о Просвещенных сестрах. Мои ночные кошмары все еще не давали мне спать, но стали постепенно слабеть, и я был твердо уверен, что смогу совсем от них избавиться без обращения к психиатрам. Не люблю я их, они задают слишком много вопросов. Судя по поведению Альдер, она вряд ли с кем-то поделилась ключевыми словами, которые могла внедрить в мой мозг, а это значило, что я могу чувствовать себя в безопасности. Единственной, с кем она могла говорить на эту тему, была Гамильтон, но бедняжка Сэди долго будет лишена возможности с кем-то общаться.
Я налил себе еще порцию виски и плеснул немного в стакан Джеффа. Хоть он и не мог его пить, но время от времени подносил к своему носу, и тогда уровень спиртного заметно понижался. Подробности процесса меня ничуть не интересовали. Джефф выглядел довольным, и этого было достаточно. Возможно, он радовался компании. Он говорил, что не слишком избалован посетителями. Если хорошенько подумать, то это странно. Если в субботний вечер лучшая компания для вас — давно умерший парень, наверное, стоит пересмотреть свою общественную жизнь. После гибели Джеффа мы с ним проводили больше времени, чем при его жизни: ведь теперь наше общение было ограничено только моим расписанием, а у него появилась масса свободного времени. Да, мой лучший друг мертв, но зато мне есть с кем поговорить.
— Эй, — воскликнул Джефф, — у нас появилась компания.
Я поднял голову и увидел, что к нам через кладбище направляется Энни. Она прекрасно выглядела: волосы аккуратно причесаны, и платье смотрится великолепно, а ее движения с каждым шагом становятся все увереннее. Определенно, сейчас она выглядит гораздо лучше, чем при нашей последней встрече.
Я улыбнулся и помахал ей рукой.
— Эй, привет.
— Здравствуй, Билл.
— Билл умер, так же как и ты. Он даже еще мертвее.
— Как же мне тебя теперь называть?
— В этом месте можешь звать меня Джеком. Хочешь выпить?
Я опять улыбнулся и приподнял бутылку. Энни слегка смутилась, и Джефф стал объяснять процесс вдыхания паров и испарения жидкости. Мне все это казалось абсурдным, но я ведь еще не был мертвецом.
— Хорошо, — ответила Энни, — думаю, я смогу с вами выпить.
Я добавил виски в свой стакан и поставил так, чтобы ей было легко до него дотянуться. Энни слегка поморщилась, когда я отхлебнул прямо из горлышка.
— Только не говори, что опасаешься подхватить какую-нибудь заразу.
— Прости, сила привычки.
— Все отлично. Но меня беспокоит один вопрос, и я надеюсь, что ты могла бы на него ответить. Какого дьявола добивались Просвещенные сестры? Вряд ли они рассчитывали сбросить правительство, убив одного человека, даже если бы это был премьер-министр. Тебе же известно, что правительство в таких случаях остается.
— Они мне говорили, что это предостережет нас от глупых мелких локальных войн, в которые нас втянули. Они говорили об «ответственности» и прочей чепухе, но ты ведь понимаешь: все это громкая болтовня, которой злоупотребляют американцы, когда добиваются нашей помощи.
Я громко расхохотался — все кусочки мозаики вдруг сложились в единую картинку.
— Теперь понятно, почему была выбрана вторая группа. Там собрались выходцы со всей Европы — с самыми разными взглядами и идеологиями. Единственное, что их объединяло, это левацкие убеждения. Убийство ради достижения мира и все такое.
На меня уставились две пары удивленных глаз.
— Да ведь эта группировка называлась «Одиннадцать-одиннадцать», помните? — Я печально покачал головой, сокрушаясь о недостатках нашей образовательной системы. — Одиннадцатое ноября тысяча девятьсот восемнадцатого года. Эта дата отмечается во всем мире.
— День Перемирия, — вспомнил Джефф.
— Окончание Первой мировой войны.
Энни широко распахнула глаза и, вероятно, упрекнула себя за то, что не догадалась раньше.
— Совершенно верно.
Как только я сказал это вслух, слабые отголоски воспоминаний Вацлава тотчас подтвердили правильность сделанного вывода. Об этом эпизоде я не рассказывал Джеффу, поскольку при жизни египетская игла вызывала у него сильную нервную дрожь. Полагаю, он вряд ли хотел обсуждать предмет, высасывающий души из еще живых тел. А меня порой интересует вопрос: что будет, если испробовать этот штырь на привидении? Пора менять тему разговора.
— Хорошие были похороны?
— Да, мне кажется, все прошло отлично, — ответила Энни. — Пришло довольно много народу, хотя на то, чтобы получить мое тело и все организовать, ушло очень много времени. Конечно же, была целая толпа родственников, которых я не видела много лет. Я всегда немного побаивалась, что придется присутствовать на похоронах своих родных, тем более приятно было видеть, что все они собрались ради меня. Жаль, что тебя там не было.
— Я был занят.
Честно говоря, предыдущие два дня я провел в компании двух профессиональных шлюх и ящика виски. Я должен был удостовериться, что Кандейс не причинила мне никакого физического ущерба. Я считал этот процесс проверкой рабочего оборудования, а проверке и перепроверке всегда придавал большое значение. Но Энни все еще говорила.
— Босс тоже показался, а вместе с ним и его слащавая маленькая обезьянка.
— Пирс, — одновременно догадались мы с Джеффом, и все трое рассмеялись.
— Босс был просто неотразим, он долго говорил с моей матерью и высказывал сожаление по поводу несчастного случая. Он даже счел нужным заметить, что я пользовалась популярностью в отделе, и что мне не надо было так усиленно трудиться, и что он чувствует себя виноватым, поскольку я уснула за рулем по пути домой после того, как заработалась до позднего вечера. Он очень убедительно говорил. Я и сама почти поверила.
— Я очень сожалею.
— Но ты вряд ли смог бы что-то сделать. Моя настоящая сущность пыталась пробиться на поверхность, но программирование Каролины-Кандейс действовало слишком сильно. И Шарон оказалась там очень некстати.
— Надо было сразу ее пристрелить.
— Тогда я закрылась бы наглухо. Возможно, даже убила бы себя, чтобы не достаться тебе. По крайней мере, теперь весь этот абсурд остался позади.
— Да, конечно. Но не могу сказать, что меня это радует.
— Я тоже не предполагала, что умру так рано.
— И я тоже, — добавил Джефф. — Хотя от нашего желания мало что зависит, не так ли?
После этого установилось неловкое молчание, и я, взяв гитару, некоторое время наигрывал блюз.
— Ты прекрасно играешь, — тихо сказала Энни. — Тебе надо было стать музыкантом. Знаешь, мне очень нравилось слушать тебя в том пабе.
— Иногда я там играю.
