Пес завалился на бок, скуля, перхая и чихая одновременно. Его передние лапы с остервенением стали чесать нос, а задние конвульсивно царапали землю, как бы отталкиваясь от несуществующей преграды.
Боевой дух Сэма взлетел, но его торжество оказалось недолгим. На странные и вызывающие жалость звуки примчались еще две собаки и остановились, не решаясь подойти к товарищу. Гадкий запах тревожил их и издали.
Твари заметили скунса и зарычали.
– Это он тебя? – спросил один из прибывших псов.
– Да! – жалобно прохныкал пораженный химией охранник и разразился новым приступом чихания.
Скунс понял, что застрял. Они не подойдут к нему, но и он не осмелится обнаглеть так, чтобы пройти между собаками. Здесь, у стены, он хотя бы сохранял ничейную ситуацию.
Может, влезть в окно к Ман-Кею? А если псы кинутся, когда он отвернется?
В такой, по шахматному выражаясь, патовой ситуации и застал Гюнтер своих воспитанников и скунса.
– Проклятье! А этот здесь откуда?! – неподдельно удивился охотник. – Что-то всякие зверушки стали сами ко мне идти. Или их кто-то подбрасывает? Чья это игра?
Ни собаки, ни взъерошенный полосатый пленник ему не ответили.
– Судя по вони, ты скунс, – пробормотал Айзеншпиц. – Вот, и Тирекса отрубил.
Пес, помеченный Сэмовой струей, что-то жалобно проскулил и продолжил отфыркиваться.
– Пришел, так будем брать, – постановил браконьер.
Он шагнул к Парфюмеру. Тот угрожающе тряхнул роскошным хвостом.
– Ты на кого хвост поднял, щенок? – зло процедил Гюнтер.
Он сходил в подсобку за длинной палкой, вернулся, прижал скунса к мощеной дорожке. Затем человек аккуратно взял Сэма за загривок и, чтобы пленный не пометил его в воздухе, на вытянутых руках понес в подвал.
– Йо, да он как Парфюмер! И расцветка, и размер! – разволновался Эм Си.
– Глупый, я и есть Парфюмер, – досадливо просипел американец, полузадушенный Гюнтером.
Охотник бросил скунса в соседнюю с Эм Си клетку. Сэм перевернулся на лапы и приготовился пальнуть в человека остатками своего вонючего секрета.
– Нет-нет! – запротестовал шимпанзе. – Он уйдет, а нам тут еще сидеть!
Айзеншпиц, озадаченный волшебным появлением экзотического зверька, отправился отмывать сраженного Парфюмером пса Тирекса, а друзья принялись мириться.
– Прости меня, Сэм, – с отчаяньем в голосе вымолвил Ман-Кей.
– И ты меня тоже, – виновато пролопотал скунс. – Если бы я не оттолкнул тебя тогда, ты бы не попал… сюда.
– Я-то ладно, здесь легко, прохладно, кормят шоколадно, клетка громадна… – снова завел шарманку афро-англичанин, но оборвал словесный поток: – А как ты тут оказался?!
– Мы все тут! – улыбнулся Парфюмер. – Колючий, Гуру Кен, Петер, Михайло, Серега, Лисена. Все! И теперь я этому похитителю не завидую.
Михайло Ломоносыч выслушал рассказ Лисены.
– Стало быть, ты видела, как попался Сэм, – раздумчиво промолвил он. – Голуби тоже видели. Но не видели тебя!
– Секрет фирмы, начальник, – ухмыльнулась рыжая. – Там, сзади, пожалуй, и ты пролезешь.
– Хорошо. Но где тогда Колючий? Его исчезновение никто не засек! Серега сбегал по следу, но тот обрывается посреди соседского двора. Еще там изрядно пахнет бензином. Не машину же он угнал.
– Я велю голубиным патрулям тщательно осмотреть округу, – сказал Бастиан. – Нам нужно придумать, как вызволить американского дипломата.
– Собак теперь всего две. Атакованный скунсом пес лечится и полностью непригоден для охраны, – сообщил, похрюкивая от усердия, Вольфганг.
– Ворваться и намесить им рожи! – выпалил Гуру, готовясь замахать лапами.
– Цыц! Тихо! – осадил его Михайло. – Здоровый мужик с ружьем, это не клоун в боксерских перчатках. Впрочем, мужика я возьму на себя. Но в целом прав ты, Гуру… Кеньяк. Мусье, в смысле… – Медведь скосился на кабанов-полицейских. – Надо брать приступом эту хибару. Медлить нельзя.
Стоило Ломоносычу произнести эту фразу, как к дому Айзеншпица подкатил красный внедорожник. Из него выскочили двое мужиков под стать хозяину коттеджа – здоровенные, широкоплечие, излучающие опасность. Один лысый, второй – огненно-рыжий, оба в камуфляже, на ремнях по ножу.
– Это еще кто? – пробормотал Михайло.
– Эй, Гюнтер! Открывай! – заорал тем временем лысый. – Впускай братана! И друга!
– У этого гестаповца еще и брат есть, – буркнул Серега.
– Похоже, штурм отменяется, – вклинился в разговор полицейский Мартин.
– Не отменяется, а откладывается, – поправил Ломоносыч.
Звери стали наблюдать за хозяином и гостями. По всему было видно, что брат с другом заявились надолго. Почти до утра из окон гремела музыка и доносились обрывки разговоров. Охотники пытались перекричать тяжелый рок.
Чаще всего звери слышали возглас «Ты за пивком? И мне захвати бутылочку!». Недобры молодцы хвастались добычей, потом болтали, в основном, о сафари, о способах ставить ловушки на волков, и тут Серега сильно разозлился. Особо его раззадорил способ, называемый «ледяной горкой». Под скатом делалась яма с острыми кольями, склон заливался водой на морозе, к дереву, стоящему на верху ската, привязывалась туша кабанчика – теперь напряглись полицейские – или барана. Волки приходили, чуя запах животного, ступали на склон и падали на колья. Зверский способ охоты, хотя придумали его именно люди.
– Я не откажусь слегка их проучить, – прорычал Серега, дослушав смертельный «рецепт».
Троица дебоширов отсыпались до самого вечера. Колючего все еще не было, он как раз почтил своим присутствием футбольный матч. Пробудившись, браконьеры продолжили пивные возлияния и громкое общение.
– Сумерки наступят – будем брать приступом, – постановил Михайло.
Зверей тяготило бездействие. Сэм в плену, Ман-Кей и Колючий вообще непонятно где, а они сидят в кустах, вяло планируют вторжение на вражескую территорию и слушают диалоги о браконьерской охоте. Но решение Ломоносыча заставило всех скинуть оцепенение и дрему.
К назначенному времени все было готово, каждый знал свою роль, стремился в драку.
– Запомните, ребята, – отдавал последние инструкции медведь, – врага одолели, скунса вытащили – и долой отсюда, причем по человечьей дороге. На ней проще след запутать. Обыскиваем все, вдруг обезьянин все-таки там. Ну, удачи, родные!
Звери бросились врассыпную, на месте остались лишь два кабана – Мартин и Вольфганг. Бастиан как начальник полиции не мог допустить того, чтобы события развивались без его участия.
Уже почти стемнело. Во дворик дома Гюнтера падал свет из открытых настежь окон. На прохладной лужайке яркие квадраты чередовались с тьмой.
