Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
— Помоги-и-ите!
— Чего орешь? — неприветливо спросили сверху.
Гус с трудом разлепил веки. Над ним стоял пацан одного с Лексом возраста, наглый даже на вид.
— Помоги, сынок, — прохрипел Гус. — Еле ноги унес… Воды дай.
Кир опустился подле него на корточки. За спиной омеговца маячили фигуры его спутников. Четверо. Бр-р-р, ну и амбалы. Гус снова прикрыл глаза, вспомнил все худое, что случалось в его жизни, и пролепетал:
— Не бросай старика… Отплачу.
— Воды принесите, — скомандовал Кир. — Нет. Лучше берите его за ноги — за руки и к костру.
— Это зачем? — удивился давешний бас. — Тебе приперло — ты и тащи.
— Я один не справлюсь. Что же вы, бросите пожилого человека умирать?
О, бросят, еще как бросят! Понадобится — так и вовсе добьют. Гус это прекрасно осознавал. Но виду не подал, дышал с трудом, прерывисто, постанывая. Важно быть убедительным. Наверху забубнили, совещаясь. Потом грубые руки подхватили Гуса и поволокли. Он застонал громче — и правда было неприятно, да еще с новой силой разболелось колено. Положили, плеснули на лицо воды. Гус широко распахнул рот и принялся жадно глотать влагу. Кто-то поддержал его голову, дал напиться.
Гус счел за лучшее «очнуться» и обвести собравшихся мутным взглядом.
Пятеро, считая мальчишку. Сразу видно, кто здесь омеговец. Остальные одеты в лохмотья, едва прикрывающие срам, на одном — старая шляпа с обвисшими полями. Вооружены. Вон, даже топор на поясе у крайнего слева. Босиком… Самая, наверное, невезучая банда в здешних краях. Даже не «мясо» — падаль. Одного сезона не переживут, первыми полягут.
Омеговец в грязных, когда-то светлых, брюках, кожаной куртке. Нос ему недавно разбили, а то и сломали — распух носяра, на тонком нервном лице этакая лиловая блямба странно смотрится. И синяк под глазом не красит. Невысокий, гораздо мельче Лекса, и в кости тоньше. Зато жилистый. Гусу он понравился. Непростой мальчик, сообразительный. Такой и нужен, чтобы быть его, Гуса, орудием.
— Ты кто, дядя? — брезгливо поморщился Кир.
— Гусом меня зовут, — прохрипел Гус так тихо, что мальчишке пришлось склониться к нему, — местный я. Три сезона уже живу… А тут поверил, понимаешь? Такому же сопляку поверил! На высоту звал, а потом со скалы столкнул. Я ему все отдал, а он меня со скалы столкнул…
— На высоту? — Взгляд у Кира стал колючим.
Гус про себя расхохотался: «Эх ты, простота! Предсказуемый, наивный! Ну, ничего, мальчик, ты у меня попляшешь. Сначала поможешь, а уж потом я от тебя избавлюсь. И от головорезов твоих».
— На высоту шел… Худо мне, дай еще воды… Спасибо, сынок… — Гус закашлялся. — Лексом его зовут, может, знаешь такого? И ведь ладно бы прогнал… забрал всё и прогнал… а как понял, что я слишком много знаю про его слабые места — столкнул. Чудом выжил, судьба хранила.
Головорезы Кира внимали шепоту с почтительным молчанием. В их пустых головах такие сложные построения не приживались — не за что зацепиться. А вот Кир все понял, насторожился. Вскочил, забегал по полянке.
«Ха. Вот ты и попался». Гус заранее знал, что спросит мальчишка, и не ошибся, конечно:
— Какие у него слабые стороны? Говори, старик. Ты мне поможешь, я тебе помогу. Что ты хочешь?
— Отомстить, — искренне ответил Гус. — Убить Лекса.
* * *
Головорезов звали Рыло, Жирный, Упырь и Порось, и были они братьями-четверняшками, совершенно одинаковыми. Только голоса чуть различались, да шрамы разные на них оставила жизнь. Прежде чем попасть на Полигон, они промышляли разбоем и быстро прослыли отморозками, ведь даже для кетчеров были слишком тупыми и жестокими. Руководила братьями их мамаша, Кривая Зося, на востоке Пустоши довольно известная. Тоже тварь та еще. Поговаривали, на Зосю ни один мужик не позарился, так она под мутанта легла (или даже под симбионта, что сомнительно) — так и выродила своих четверняшек. Опоросилась. Говорили и обратное: что Зося с ранней юности отличалась умом. Этому Гус верил охотнее. Зося была умна, наделена звериным чутьем, по-звериному же не знала ни стыда, ни совести, ни сострадания. Мужиков у нее было несчитано, Зося просто брала понравившегося, и никто не смел ей отказать. Отказавшего ждала месть, а вот никаких милостей согласившемуся не светило. В живых оставят, на всю Пустошь не ославят — и хорошо.
Сути дела это, правда, не меняло — однажды Зося родила четверых. К своим детенышам воспылала опять же животной любовью, прибилась к кетчерам, сама мальчишек вырастила, сама воспитала. И мальчишки начали маме помогать. Некоторые истории про веселую семейку Гус слышал, и даже его они до костей пробирали.
Все было хорошо у мальчиков, никто их поймать не мог, пока Кривая Зося оставалась в силе, а потом в уме, когда ноги отказали. Мальчики ее на себе с места на место таскали, слушались. Но никто не вечен. А если еще и пьешь, где попало спишь, с кем попало проводишь ночи — так и вовсе… Говорили, что Зося в молодости здоровенной была, потом поизносилась. Померла она своей смертью.
И четверняшки распоясались. Никто уже не сдерживал их, не направлял. Они убивали — не ради обогащения, а просто так. Насиловали всех подряд, не думая, кто придет вступиться за девчонок. В общем, Рыло, Жирному, Поросю и Упырю сказочно повезло, что с них шкуру живьем не спустили. Кетчеры уже собирались. Правда, поспорили, шкуру спустить или живьем изжарить. Сошлись на компромиссе: двоих освежевать, двоих сжечь. Только костер разожгли — Омега катит. Кетчеры руки в ноги и бежать, а четверняшек омеговцы забрали на Полигон.
Братья и не заметили перемены в своей жизни.
С первым прогнозом Гус ошибся — они уже сезонов пять здесь жили и умирать не собирались. По-прежнему всё живое убивали (иногда перед этим насиловали), кого потолще — съедали. Кира почему-то не тронули, наверное, он сразу руководить взялся, напомнил братьям покойницу Зосю. Сначала шли за ним покорно, как свиньи на бойню, и только у скал остатки мозга проснулись.
Добра никакого братья не нажили, да и не нужно им ни оружие, ни одежда — физической силы хватало, здоровья, упрямства и изворотливости.
Гус покосился на Кира: знает ли мальчишка, с кем связался? Нет, не знает. А то бы дрожал за свою шкуру. Для четверняшек Зоси понятия «союзник» не существовало.
Сейчас братья, настроенные вполне миролюбиво, пораскрывав рты слушали Гуса, а тот вдохновенно врал:
— Ну что вам скалы? Вспомните Пустошь. Мама покойная разве хотела, чтобы вы здесь оставались?
— Мама? — удивился Рыло, самый сообразительный. — Маму знал?
— Знал, знал. Кто же на Пустоши не знал Зосю-красавицу? Врагов у нее много было, враги ее и сгубили.
А я был — друг! Еще до вашего, мальчики, рождения, помогал Зосечке всем. Обогрел, кров предоставил.
— Дядя, — просипел Порось, тот самый, в шляпе, — а мама не говорила…
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 151
