Войдя в квартиру, Флоренс скопировала видеозапись. Стянув ненавистную абайю, она встала перед объективом видеокамеры. Бобби щелкнул кнопкой и начал ее снимать.
– Запись, которую вы сейчас увидите, была сделана двадцать седьмого марта на территории оккупированного Матара в торговом центре Чартвелл, приспособленном узурпатором Маликом под место проведения публичных казней…
Когда они закончили, Бобби засунул кассету в пачку из-под сигарет и повез ее в аэропорт. По дороге он позвонил Фуаду, руководившему наземными службами авиакомпании «Эр Матар». Бобби завербовал его много лет назад. Через семь часов кассета была уже в Никосии на Кипре в руках армянина по фамилии Хампигян, с которым Бобби работал долгие годы. Еще через восемь часов запись была доставлена в римское бюро Си-эн-эн. А меньше чем через час, после совещания в штаб-квартире в Атланте с участием председателя совета директоров, ее пустили в эфир.
Среди миллионов телезрителей оказались и Ренард с Джорджем. На выходное пособие дяди Сэма они устроили себе временный командный центр в офисе Рика. Смотреть то, что сняла Флоренс, было тяжело. Даже циничный Ренард долго молчал после того, как все закончилось. Джордж не выдержал и пяти минут. Он просто встал и вышел из комнаты. Люди на Западе нечасто видят, как женщину постепенно забивают насмерть.
Вскоре на Си-эн-эн обрушился ураган телефонных звонков. В основном люди спрашивали, как вообще можно такое показывать – в эфире, говорили они, не было ничего ужаснее после кадров, на которых американцы пытают иракцев в тюрьме Абу Грейб. Однако звонившие проявляли также глубокий интерес к той американке, которая сделала запись, судя по всему, серьезно рискуя собой. Теперь она стала объектом государственного любопытства – в Вашингтоне, Париже, Каффе, Амо-Амасе, да что там – по всему миру. И, разумеется, пресса не смогла избежать соблазна очевидной игры слов. Журналисты быстро окрестили ее «Флоренс Аравийская».
Возлюбленный Аллахом имам Малик, эмир королевства Матар, великий принц дома бен Хаза, шариф Ум-катуша, был крайне недоволен известием о том, что Делам-Нуар из 11-го отдела находится в Матаре и просит его «аудиенции». Впрочем, слово «аудиенция» Малику понравилось. Оно звучало намного царственней, чем «встреча».
Тем не менее он чувствовал, что Делам-Нуар снисходит до встречи с ним. Он и так-то не очень любил этого француза, а теперь вообще был не в настроении выслушивать очередную лекцию по поводу историзма гегельянской дихотомии. И уж меньше всего Малику хотелось, чтобы ему в который раз напомнили, кто посадил его на трон, выдвинув идею превращения нечестного гонщика в религиозного лидера.
Король Таллула с принцем Бавадом и без того помыкали Маликом как только могли, напоминая ему в каждом разговоре по телефону, в каждом электронном письме и при каждой личной встрече, что это их войска, их мукфеллины, их деньги и, хвала Всевышнему, их нефть посадили его на трон. Малик устал быть бесконечно благодарным то Парижу, то Каффе. Черт их возьми! Это они должны сказать ему спасибо! Разве не он беззаветно отказался от блестящей карьеры автогонщика, дабы восстановить Матар в его славе? (Если, конечно, эта слава когда-нибудь вообще существовала.) Разве не он рискнул всем? А если бы переворот не удался? Где бы он был сейчас? В подземелье своего братца Газзи, питаясь тараканами. Нет, хватит с него их бесконечных претензий.
– Мы не примем француза, – раздраженно объявил Малик Фетишу, которого он унаследовал от своего брата и которого всячески ему рекомендовал Делам-Нуар. В последнее время в его речи стали заметно прорезаться величавые интонации. Такое, увы, случается, когда человек становится диктатором.
– Но, Ваше Святейшество…
– Я высказался, Фетиш.
Однако, поскольку Фетиш был на зарплате также в 11-м отделе, он продолжал осторожно настаивать:
– О великий имам, не будет ли проявлением мудрости уделить французу хотя бы несколько минут? Он проделал нелегкий путь.
– Ха-ха! Можно подумать, что он пересек пустыню Нефуд верхом на верблюде. Какое там! Он прилетел на личном лайнере. Там есть кровать, кухня и парижский шеф-повар. Мы сами на нем летали. Это… Черт возьми, до чего же ты обнаглел, Фетиш! Не наше дело – перед тобой объясняться!
– Я всего лишь навоз пред лицом Вашего Величества, о повелитель, возлюбленный Аллахом, защитник подлинной веры. И все же, в крайнем своем унижении, я позволю себе попросить вас принять этого француза хотя бы на самое короткое время.
Малик хоть и готов был зарычать от злости, понимал, что Фетиш прав.
– Десять минут. Войдешь ровно через десять минут и скажешь: «Имам, вас срочно хочет увидеть… этот…» Короче, кто-нибудь важный.
– Воистину мудр и добросердечен мой господин! Да благословит Аллах…
– Слушай, иди за ним, не болтай.
Малик прошел к себе в кабинет, нервно перебирая четки. Туда же провели Делам-Нуара.
– Ваша светлость! – по-французски сказал Делам-Нуар, почти не поклонившись.
Он оглядел Малика с ног до головы, как затаивший что-то недоброе портной.
– В вашем лице величие семьи бен Хаззим и чистота подлинной веры обрели свое наивысшее воплощение. Как счастлив Матар иметь такого мудрого, такого всемогущего правителя. Это случается весьма редко. Последним таким правителем можно назвать прапрапрадедушку вашего двоюродного брата по имени Али бен Хашим…
– Да-да, – сказал Малик. – Матар вновь стал священным местом. Хвала Всевышнему. Итак. Значит, вы приехали…
– Я приехал засвидетельствовать свое почтение, mon emir. Увидеть новый изумруд королевской крови в подобающей оправе.
– Вот как? Ну что же. Хорошо. Значит, повидались. Итак. Я ужасно занят…
– Понятно, – по-галльски ухмыльнулся Делам-Нуар. – Воистину это тяжелый труд – добиться непререкаемого авторитета. Но вы преуспели, да, да, уже преуспели. И, возможно, теперь самое время дать знать всему миру: о'кей, мы серьезно относимся к своей религии, мы рьяно служим Аллаху, мы очень, очень строгие мусульмане, но мы не собираемся забить насмерть всех непослушных женщин в торговом комплексе у «Старбакса». Согласны?
Малик вздохнул:
– Откуда нам было знать, что эта женщина Флоренс все заснимет на пленку?
– В любом случае это не идет на пользу имиджу нового Матара, mon imam. Эту запись уже разместили в Интернете. Она весьма… Мне лично кажется, такое нелегко смотреть. Это похоже на фильм Мела Гибсона.
– Интернет – орудие сатаны.
– Теологические вопросы я вынужден оставить теологам, – сказал Делам-Нуар. – Меня, собственно, больше беспокоите вы. Поскольку это плохая реклама. Мне-то лично плевать. Во время нашей революции мы отрубили столько голов, что вам и не снилось. Поначалу это весело и хорошо развлекает толпу, но если затягивается – начинает мешать бизнесу.
– И что они сделают? Не будут покупать нефть?
