Следующая подача прошла на уровне кепи бэттера.
— Бо-о-ол! Второй!
Уикетт, менеджер «Пиратов», вальяжной походкой направился к питчерской горке.
— В чем дело, Голландец?
— Забери меня отсюда, — жалостно простонал Фогельман.
— Какого черта? Ты же три раза делал этого ублюдка и снова сделаешь.
— Я боюсь его, Уолт. Ты посмотри, это же какая-то горилла, мать его. Ты только посмотри, как у него горят глаза. Это не человек.
Уикетт, посматривая на Роя, тихо уговаривал питчера:
— А я так вижу совсем другое. Он же постарел и какой-то помятый. Еще на прошлой неделе у него были дикие боли в животе, и он лежал в женской больнице. Говорят, он в любую минуту может отдать концы. Соберись и загни низовой, колени не дадут ему согнуться. Заработай на нем страйк, и он твой.
Он покинул горку.
Фогельман, чье тело болело от напряжения, бросил следующий мяч.
— Бо-о-ол! Третий.
Он поискал глазами Уикетта, но менеджер спрятал глаза.
«Лучше, — подумал питчер, — я отдам ему базу по болам». Его после этого могут заменить, он совсем больной человек.
Рой тоже думал о базе за болы. Это сняло бы с него ответственность, но не возместило ущерб, который он уже причинил. Он заставил себя не думать об этом. Фогельман потянулся вверх одеревеневшими руками. Пристально глядя на пластину, он почувствовал, что глаза застилает пелена и он не может понять знак, куда кидать, который подает ему кэтчер. Он снова перевел глаза на Роя — тот был в полном вооружении, на черном боевом коне. Фогельман сверлил его глазами, высоко вскинув руки с мячом над головой, чтобы не потерять уверенность при броске. Да, он не ошибся, вот он несется на него с копьем наперевес, длинным и толстым, как ствол молодого дерева. Закрыв глаза руками, Фогельман рухнул навзничь и потерял сознание.
Рев вознесся до небес. Солнце скрылось за облаками. Снова похолодало. Уикетт темной тенью высунулся из дагаута и показал рукой на запасных. Парень, который тренировал броски, бросил мяч своему кэтчеру, поправил кепи и не спеша направился к питчерской горке. Этому худощавому юноше с ясными глазами было двадцать лет.
— Герман Янгберри, номер шестьдесят шесть, подает за «Пиратов».
Мало кто на трибунах слышал о нем, но не успел он добежать до горки, как о его жизни уже знали все. В нем шесть футов роста, но вес всего сто пятьдесят восемь фунтов. Однажды, около двух лет назад, агент «Пиратов» наблюдал, как он подавал за свою городскую команду, и записал на карточке: «У этого парня плавная подача, слепящий быстрый мяч и взрывной кривой». Хотя агент сразу предложил ему контракт, Янгберри наотрез отказался подписать его, потому что всю жизнь мечтал заняться фермерством. Буквально все, включая девушку, с которой он был обручен, уговаривали его согласиться. Он этого не говорил, но ему хотелось заработать денег, купить ферму с тремястами акрами земли и навсегда расстаться с бейсболом. Порой, когда он бросал мяч с горки, перед его глазами под солнцем переливались волны золотой пшеницы.
Он пришел к «Пиратам» первого сентября из одного из их клубов класса А, чтобы помочь им получить кубок. За это время Янгберри имел две победы и два раза проиграл. Он видел, что Рой сделал с Фогельманом в тот день, когда пробил четыре хоумера, видел и то, что было в этот день, и ему не очень хотелось встречаться с ним лицом к лицу. Побросав мяч для разогрева, он вышел с площадки для запасных и постарался не смотреть, как Рой занял свое место на пластине.
Хотя он немного передохнул, под мышками было влажно. Поясницу сковала тяжесть, и он чувствовал, как поднялись волосы на ногах и груди.
Янгберри огляделся, чтобы увидеть расстановку «Рыцарей» на площадке. Они стояли по прямой, уйдя поглубже в поле, и даже игроки внутренней части поля были оттянуты назад. На базе переминался с ноги на ногу Флорес. Питчер внутренне собрался, но его отвлекли выкрики «Рыцарей», по-всякому обзывавших его, чтобы вывести из равновесия.
Рой все обдумал и решил, что внезапный бант не сработает. Судя по всему, лучше всего три раза хорошенько махнуть.
Он чувствовал, как Судья и Мемо отравляют воздух вокруг него, и повернулся, чтобы погрозить им кулаком, но они уже отошли от окна.
Мяч сам выбрал свою дорожку.
Скорость броска поразила Стаффи Бриггза, и он не сразу заставил себя прокричать:
— Стра-а-айк!
Нос Роя забило поднятой им пылью.
— На мыло его, на мыло! — визжал Отто Зипп.
Если бы он не ударил, а просто погасил удар, то заполучил бы первую базу, а Флорес заработал завершающее очко. Его смущало лишь то, что он не был уверен, сможет ли сделать это. Рой пристально смотрел на парнишку, пытаясь перехватить его взгляд, но Янгберри отводил глаза. Рой смотрел на молодого питчера, и вокруг того сгущался туман, в котором плавали призраки былого и снежная вьюга. Туман подобрался к Рою, и он пытался найти под ним мяч, который уже покоился в перчатке кэтчера.
— Второй страйк.
— По башке ему! По башке! — исходил слюной Отто.
Казалось, наступила зима. Рою хотелось к огню, погреть замерзшие пальцы. Все, для банта слишком поздно. Зря он не попробовал бант. Этого они определенно не ожидали.
Поуп бежал с кроличьей лапой, но Рой не взял ее. Он ни за что не сдастся. Флорес на третьей базе упал на колени и умолял небеса о милости.
Рой поймал взгляд питчера. Его же глаза затянула кровавая пелена. Янгберри вздрогнул. Он бросил мяч — «неправильный» мяч, но бэттер среагировал на него.
Его удар сопровождался ревом.
На стене замаячил кровавый силуэт Бампа Бейли. Ветер разнес по округе один громкий вопль. Рой испугался, что толпа поглотит его, разорвет на мелкие кусочки и раскидает оскверненные останки по полю, но она исчезла. Только Зипп слез со своего места, проковылял к пластине, подобрал биту и, замахнувшись, нанес кому-то страшный удар. Похоже, он не промахнулся, потому что его коротенькие кривые ножки, как на пружинках, запрыгали вокруг баз. С торжествующим гиканьем он переметнулся с третьей базы на пластину и объявил, что занял базу.
Отто отряхнулся, закурил сигару и отправился домой.
Когда совсем стемнело, Рой притащил две половинки биты на левую половину поля, складным ножом вырезал продолговатый кусок дерна и выкопал ямку. Руками углубил могилку, уплотнил края и уложил туда сломанную биту. Не было сил видеть эти две половинки, поэтому он вынул их и сложил вместе, надеясь, что они слипнутся, но раскол был таким гладким, словно бита сама пожелала разломаться и две ее части не хотели соединяться. Рой развязал шнурки на ботинках и одним обвязал тонкую ручку, другим — бьющую часть. Так он и похоронил ее, мечтая, что она пустит корни и даст жизнь дереву. Засыпав ямку землей, Рой тщательно примял ее и прикрыл снятым дерном, утрамбовал ногами, осмотрелся и ушел с поля. У фонтанчика Рой задумался, не набрать ли воду в ладони, чтобы полить землю над Вундеркиндом, но она прольется сквозь пальцы, он и дойти туда не успеет, да и едва ли найдет в темноте место. Поэтому Рой спустился по ступеням дагаута и вышел в туннель.
