– Согласитесь, Катенька, гораздо приятнее обрести родственника, а не потерять его. Давайте за это выпьем!
– Давайте лучше вы расскажете, зачем устроили этот спектакль с наследством. Это тоже эпизод вашей игры?
– Вы можете мне не поверить, Катенька, но все игры закончились в тот вечер, когда в револьвере Кольки оказались настоящие патроны.
– Неужели? Но ведь именно в тот вечер вы, Алексей Сергеевич, начали воплощать в жизнь план по соблазнению свидетельницы с целью ее дальнейшей дискредитации.
Конечно, она ему не поверила. Он и сам себе не очень-то доверял. Скажи мне, кто твой друг...
– Я сбежал тогда с вами, потому что мне было невыносимо оставаться там, – объяснил ей и себе Горчаков. – Я жалею лишь об одном: что не отменил ту встречу в ресторане. Но я ведь считал, что Олег невиновен.
– Зачем вам понадобилась эта чехарда с квартирами? – допытывалась Катя.
– Чтобы видеть вас, – просто ответил он. – Иначе я бы подарил вам прежнюю тетушкину квартиру. В качестве компенсации за причиненные неудобства. Но мне захотелось эту.
– Мне не нужно от вас ничего, – отчеканила Катя.
– А мне нужно, чтобы вы меня не ненавидели. Пусть это будет попыткой загладить свою вину...
– Я не могу этого принять.
– Чего? Квартира – это не мой подарок, уж извините. А ваша тетушка без долгих уговоров приняла от меня пожизненное содержание в санатории.
Конечно, она привыкла принимать от мужчин и не такое. Генеральская зарплата супруга позволяла ей не работать и ужинать в «Праге». Но Катя-то другая.
– Хорошо, возможно, я останусь здесь. Ради вида из окна, – решила она.
Не станет она швырять ключи от квартиры ему в лицо. Кто тогда привезет тете Груше персиков? «Бабушка с персиками» – это тоже по-своему трогательно. Это означает не совсем одинокую старость...
Алексей открыл шампанское. Оно оказалось розовым и очень дорогим. Видимо, непосредственно из Шампани. Он протянул бокал Кате.
– Давайте выпьем за вид из окна, – сказал Горчаков. – И за то, чтобы все менялось, кроме него. Вы долгие годы не общались с тетушкой. Теперь пообщались. Люди должны давать друг другу еще один шанс.
На что он намекает? Она не даст ему больше шансов одурачить себя.
– Ваша бабушка просила ей позвонить. Она волнуется, – сменила тему Катя. – Да и невеста вас обыскалась.
– Я позвоню, – кивнул Алексей. – Завтра, вернее, уже сегодня. А сегодня, вернее, уже вчера, мне надо было побыть одному. Попрощаться. И с Колькой, и с Олегом. Потому что там, на балконе, был уже не Олег...
– Я понимаю. – Катя видела, что это не пустые слова. Слишком тяжело они выговаривались. Даже шампанское не помогло.
Алексей посмотрел на нее как-то печально и серьезно и спросил:
– Вы простите меня, Катенька?
– Мне не за что прощать вас. Я сама во всем виновата. Если это и было мошенничеством, то потерпевший являлся соучастником афериста. Он сам был рад обманываться. Так что давайте просто забудем об этом.
– И вы не дадите мне шанса?
– Шанса на что?
– Для начала – пригласить вас на нормальный ужин.
– Зачем вам это надо, Алексей Сергеевич? Грехи можно не замаливать. Я просто забуду о них.
– Я не привык объяснять, почему хочу поужинать с девушкой. Хочу, и все.
Он произнес это так, словно действительно считает ее девушкой, которую парень на «Феррари» может запросто пригласить в ресторан.
Но она почему-то поверила ему. Возможно, все дело в том, что не было киношных признаний типа: «Встреча с тобой изменила меня. Я понял, что истинная красота не в бюсте Памелы Андерсен, а в твоей чистой душе».
Хочу, потому что хочу. Это вполне в духе Алексея Горчакова. Так что на этот раз обошлось без обмана. И Катя ответила:
– Завтра, вернее, уже сегодня вечером, я, пожалуй, буду достаточно свободна и голодна, чтобы поужинать с вами...
