Блаженные три дня. Спозаранку мои соглядатаи уезжали, я оставалась одна, совсем одна! Играла Шопена и чувствовала себя хозяйкой замка. Почему всегда Шопен, почему его «Мазурки» и «Прелюдии»? Или, например, донельзя шумный до-диез-минорный «Этюд»? Счастливые люди музыканты, только тс-с, нельзя об этом вслух. Тоска грызет — или как еще говорят, гложет, не хочешь о ней говорить… Этюд Шопена тоску отменяет, преображает в напор и ярость бурного потока, ты снова полна энергии, готова сражаться!
Рискованные игры с собственными чувствами. А что уж говорить о чувствах других? Наверное, можно сыграть вот так — и отправиться с объяснениями в любви к практически постороннему человеку, потому только, что думала о нем, играя. Да и замуж так можно выйти — в порыве, на волне переживаний, продиктованных музыкой, написанной кем-то другим. Никогда не поймем, любил Шопен кого-нибудь или только в вечной погоне за вдохновением идеализировал — не объект желания, но собственное «я», размноженное желанием. Музыканты не умирают. Я так много знаю о Шопене, казалось, я знаю каждый его шаг — и только совсем недавно с изумлением поняла: подробностей его смерти я в биографии не выискивала. Более того, меня никогда это не интересовало. Какое отношение имеет одеревеневшее, окаменевшее в какой-то момент тело измученного чахоткой человека — к автору божественной музыки? Жизнь Шопена продолжается по сей день, и я не нахожу в этом ничего странного. Это правда так. Это правда.
Я будто родилась заново за эти три дня, планы походов даже вызывали воодушевление. Ясным днем мы ездили в Монтре. Правда, ясным день продержался часов до трех пополудни, потом начался дождь — легкий, едва ощутимый. Неправдоподобный дождь, как и сам городок, впрочем.
В парке целая аллея скульптурных странностей: бюсты звезд джаза — прямо из земли торчат, фигура Набокова, сидящего на «зависшем стуле» — чуточку поодаль, но в одном ряду — уверена, многие туристы, издали уж точно, принимают его за джазового композитора. Торчащие головы джазистов раззадорены пением, автор старательно зафиксировал вдохновение портретируемых.
Да, все так: мраморный музыкант — музицирует. А мраморный писатель сидит на падающем стуле, глубоко задумавшись.
Набоков даже в уединении оставался светским львом, а вовсе не чудаком-отшельником. Выбрал дорогущий отель, как только появилась возможность, поселился в прелестном городишке, напоминающем Монако, в роскошных апартаментах комфортабельного отеля. Заявлял, что если б мог — жил бы только в гостиницах, но непременно в лучших, престижнейших. Отчего-то писателей притягивает обезличенная, вежливая отчужденность супергостиниц. Да разве только писателей? Недавно актер — хороший актер, ныне здравствующий и в расцвете лет — заявил, что предпочитает отели с дворцовыми интерьерами. Там он себя чувствует дома. Но странно, он из очень небогатой семьи, родители только что не нуждались… когда и где он мог привыкнуть к стилю рококо в собственной спальне?
Сегодня у нас с Т. отдых от всего и от всех, он уже не в состоянии больше исследовать окрестности, так я именую наши развивающие походы. Лена с Андреем отправились в Женеву, кроме романтического путешествия в предпоследний день, у Елены есть серьезные поводы провести там как можно больше времени. Уверена, компаньоны у нее во всех крупных компаниях, Москва пополнится новыми образцами поддельных драгоценностей, недаром Лена так часто приезжает в эти места, изучила уже каждый куст в парках и название каждого лесного дерева помнит. Что помогает ей как будущему художнику, она ведь твердо решила года через два передать бизнес сыну, посвятить себя рисованию, заняться пейзажами и портретами на фоне пейзажей. Чудесная женщина, она мне стала симпатична. Любовь к мужчине, к природе, к бриллиантам. Ни одной страсти, чуждой настоящей женщине.
В последние дни мы крепко подружились, поздними вечерами засиживались не в ресторане, а в их розовой комнате, в розовых покоях, скорее. У них с Андреем, видимо, тоже страсть к дворцовым интерьерам, номер просторный, проводить здесь время вчетвером удобно и приятно. Картины свои она мне никак не соберется показать, сошлись на том, что я непременно приду в «Pink Suite» понежиться в «правильно сбалансированной» ванне джакузи, тем более, простудилась немного, но ничего серьезного, насморк. И картинки ее посмотрю, отберу лучшую, Лена мне ее подарит. Я решила на лучшую не претендовать, объяснила ей: лучшие не раздаривают. Хранят. А миленькие картинки — запросто раздавай, не жалей. Она смеялась. Хитрющая баба, но молодец, добиваться своего умеет, у меня в итоге самые добрые впечатления, самые добрые, да.
Андрей и Лена уехали сразу после завтрака. Т. заявил, что намерен спать до обеда. Читать после обеда (ведь «Войну и мир» я все-таки ему вложила в дорожную сумку, принудила не забыть). И курить на балконе. Очень хорошо, если я спущусь в розовый рай, как мы прозвали покои другой пары. Не буду его отвлекать от глубокого погружения в тайны собственной души.
— Если таковые имеются, — усмехнулась я, но на самом деле своим Т. я горжусь. В махровый халат облачилась, он длинный, основательный, раньше не было повода в нем разгуливать — и ушла, ключи мне Лена оставила.
В ванной первым делом краны открыла на полную мощь, — пусть погорячее пока, ванна огромная, вода шумит, а я в комнате, тоже немаленькой, в углу картинки свалены. На корточки присела, роюсь, шедевры рассматриваю. Акварели, акварели, утонченная любительщина, в таких случаях говорят — у вашей дочери (жены, мамы, подруги) возвышенная душа.
И у Лены возвышенная душа, ничего не скажешь. Одна работа и вправду хороша — одинокая фигура женщины, почти силуэт, одеяние примечательное: цветастое, широкое сари (Лена рассказывала, как училась здоровенный кусок ткани вокруг тела обматывать), запеленутая тканью женщина сидит на пороге дома. В глубокой задумчивости. Хорошо состояние передано, глаза женщины полны растерянности, в них страх одиночества. Это у Лены случайно получилось, индийский фантазм, или она так жизнь ощущает? Да, в задумчивости, как в растерянности. А растерянность — это страх.
Любопытная картинка. Есть у нее способности, несомненно. Право слово, наделена чутьем художника, не просто бизнесвумен, а с отметинкой. Богом в темечко поцелованная или индийскими богами, неважно. Потому и получается у нее, что задумывает.
Шум воды изменился, струи давно уже бьют не в пустоту, вот-вот хлестать по полу начнет, там хоть и есть отток, но пора. Я поставила картинку и пожалела, что решила лучшую в дар не принимать. Но нечестно отбирать лучшую. А вот цветы эти вполне годятся: акварельная нежность, на легкую память и без особых потерь для коллекции. Просто цветы у порога в дом. Это красиво. Даже на стенку повесить не стыдно. А работу с одинокой испуганной женщиной оставила верхней, на виду. Лена умная, поймет.
Какое блаженство — правильно устроенная ванна с хорошо отлаженными фонтанчиками. У-у, щекочущие поначалу, потом бьющие струи расслабляют, ты понемногу свыкаешься, а потом будто растворяешься, готова сидеть здесь вечность! Но я думаю, что джакузи дома — это чересчур. Ежедневное растворение входит в привычку, о замысловатой ванне думаешь с ужасом, ломишься в душ, — лишь бы не нарочитые струи, привычные уже, однообразные.
