— Даниель, ты слышишь меня? Вернись. Где бы ты ни был, даже если тебе очень хочется остаться там, подумай о семье, о твоих детях. Ты им нужен. Ты мне нужен. Мы тебя любим. Мы ждем тебя. Возвращайся. Даниель, прошу тебя.
Она почувствовала, как по щекам потекли слезы, но не стала их вытирать. Кажется, пальцы Даниеля слегка дрогнули в ее руке? Нет, ей просто показалось. Маленькая точка на экране продолжала свой непрерывный бег.
64
Норбер Деллюк заказал пиво. Бармен узнал его и поздоровался.
— А! — сказал он. — Сегодня вам повезло больше, Эмиль здесь!
Детектив удивленно улыбнулся:
— Я проходил здесь случайно, значит, мне повезло. Где он?
— Вон тот тип в глубине зала, один за столиком.
Норбер повернулся в направлении, куда ему указывал бармен. Мужчина лет сорока пяти, перед ним стояла кружка пива, которую он задумчиво созерцал. Норбер подумал, что он, наверное, весит килограммов восемьдесят пять при росте метр семьдесят. Коренастый, черные жесткие блестящие волосы, одет в серый костюм, под ним — голубая рубашка с кривой монограммой, вышитой, наверное, слепым, страдающим болезнью Паркинсона. Рубашка была расстегнута, на волосатой груди виднелась золотая цепь, на запястье правой руки — золотой же браслет.
Норбер взял свой бокал и подошел к столику.
Эмиль Фонтен поднял глаза и посмотрел на него. Норбер улыбнулся приветливой улыбкой:
— Здравствуйте, можно присесть?
Бросив взгляд на других клиентов бара, Фонтен, должно быть, счел, что это его особо не скомпрометирует. Он указал на стул напротив, царапнув браслетом по пластиковому столу.
— Я могу вас угостить?
— Моя мама не разрешает мне выпивать с незнакомцами.
— Меня зовут Франсуа Ноде. А вы Эмиль Фонтен. Очень приятно.
Полицейский махнул бармену, прося налить ему еще пива.
— Что вы хотите? — спросил он, когда официант отошел от них.
— Я работаю на фирму, которая хочет кое-кого нанять. Вы с ним хорошо знакомы. Я просто собираю информацию. — Он сделал вид, что не замечает презрительную гримасу, которую состроил его собеседник. — Этот человек хочет работать у нас; вы понимаете, мы хотим собрать о нем сведения.
— Конечно. Как его зовут?
— Мартин. Мартин Лансуа. — Норбер почувствовал, что сумел заинтересовать Фонтена. — Вы его знаете?
Он задал вопрос, заранее зная ответ.
— Некоторое время служили в одной команде.
— Как давно он ушел из полиции?
— В феврале будет два года.
— Почему?
— Почему что?
— Почему он ушел из полиции?
— Вы этого не знаете?
Норбер поморщился:
— Скажем, у меня есть кое-какая информация по этому вопросу, но хотелось бы услышать версию от кого-то, кто хорошо знаком с Мартином.
Фонтен презрительно хмыкнул:
— Он ушел из полиции, потому что мы живем в мире педиков. Вышла историйка. Мартин слегка приложил руку к нарушителю. Учтите, это была законная защита, тот его спровоцировал, хотел ударить. Но сами знаете, какие теперь судьи… Кроме того, тест на алкоголь оказался положительным. И на этот раз не было ничего особенного. Все в рамках дозволенного, но он нарвался на жандармов. Вы же понимаете, какие у нас отношения с этими придурками?
Норбер сочувственно закивал.
— Короче, вмешалась комиссия, всплыли старые истории…
— Какие истории?
— Да дурь всякая. Бездоказательные обвинения. Вы знаете, как это бывает. Если ты хороший полицейский… А Мартин был хорошим полицейским, я вас уверяю, мы вместе работали и показывали блестящие результаты! Короче, наживаешь себе кучу врагов, если не следуешь тютелька в тютельку букве закона. А это, поверьте, не всегда легко, особенно сейчас, когда у любого проходимца больше прав, чем у нас. Короче, старые истории, Мартину не в чем было себя упрекнуть, но знаете, как это происходит: легче посеять сомнение в душе людей, чем потом оправдаться…
— Да уж, поверю словам старого полицейского!
Фонтен посмотрел на него, словно проверяя, не смеется ли Норбер над ним. Тот улыбнулся ему в ответ:
— Так, значит, насчет него распустили слухи… Какие слухи?
— Старая, неинтересная история…
— И все-таки, уволить полицейского…
— Его не уволили! Он сам подал в отставку, когда увидел, какой оборот принимает дело. Понимаете, его достала эта история.
— Конечно. Должно быть, ужасно, когда тебя обвиняют твои же коллеги. Но мне нужны точные факты. Моя фирма не может принять на работу того, кого обвиняют в краже…
— Кто говорит о краже? Это еще не доказано…
Фонтен прикусил губу, поняв, что проговорился.
— Если его досье занималась специальная комиссия, наверное, что-то было. Разве нет?
— Ни о чем это не говорит! У этих ребят на каждого заведено досье! Господи, да разве мы не во Франции живем? Человек невиновен, пока его не признали виновным, не так ли?
Норбер сдержал улыбку. Фонтен явно не принадлежал к тому типу полицейских, которые уважают права своих сограждан и считают их невиновными до тех пор, пока вина не будет доказана. Скорее он сначала выстрелит, а потом попросит предъявить документы…
— Конечно. У вас нелегкое ремесло.
Словно бальзам пролился на душу Эмиля Фонтена. Он смягчился.
— Короче, — сказал в заключение Норбер, — Мартин Лансуа хороший малый, отличный полицейский, честный, павший жертвой недоразумения, и он не смог всего этого перенести, поэтому подал в отставку.
— Точно!
Широкая улыбка осветила лицо Эмиля Фонтена, показались две золотые коронки.
— Спасибо, — сказал Норбер, поднимаясь из-за стола. — Вы меня убедили.
— Счастлив, что мог быть вам полезен.
Норбер положил на стол купюру и направился к выходу, оставив Эмиля предаваться самолюбованию. Он составил себе мнение: Мартин уволился из полиции под давлением государственной инспекции, у которой на него досье, наверное, такой же толщины, как адресная книга. Они воспользовались инцидентом, чьей-то жалобой, чтобы решить спорный вопрос. А Фонтен был замешан в других делах. В данном случае он сумел выйти сухим из воды, но у Норбера не было сомнений. Мартин Лансуа — подонок. И этот толстяк — тоже.
65
Дверь кафе еще не успела закрыться за детективом, как Эмиль Фонтен встал из-за стола с гибкостью, удивительной для такого грузного тела.
Полицейский пересек кафе в несколько прыжков, выскользнул наружу и пошел следом за Норбером.
