– Есть и другое совпадение, – продолжала Риба, поднося к губам кружку, но почти не ощущая обжигающего жара. – Я владею половиной бесполезной шахты, а ты – человек, известный удачливостью в поисках сокровищ там, где другие люди сдаются.
Поза Чанса слегка изменилась, дрожь хищной настороженности прошла по телу, сказав Рибе яснее любых слов, что он догадывается, куда ведут вопросы. Она замолчала, но Чанс не произнес ни слова, ничего не объяснил, не попытался убедить в своей невиновности. Он просто ждал.
– Опять нет ответа?
– Я по-прежнему не услышал вопроса, – не повышая голоса, отпарировал он.
– Оказывается, ты знаешь мою австралийскую кузину, верно.
– Да.
– Ты владеешь второй половиной Чайна Куин?
– Да.
– И должен получить первую, прежде чем просить кредиты под разработку?
Поколебавшись, Чанс пожал плечами.
– Да.
– Да, – машинально повторила Риба, не отрывая взгляда от волнующихся сумеречных волн, благодарная за холодный жесткий невидимый барьер, которым сумела окружить себя. Это все, что поддерживало ее сейчас.
– Да, и да, и да.
– Риба…
– Нет, Чанс, пока еще моя очередь.
Ее голос был таким же ледяным, как свинцово-серое море.
Риба медленно повернулась, поставила кружку с кофе на низкий столик и подняла большой конверт. В глаза ей бросилось имя Чанса, но ровный четкий почерк подействовал на нее почему-то успокаивающе. Риба протянула конверт Чансу:
– С днем рождения.
– Но сегодня не мой день рождения.
– Так все равно будет, раньше или позже, не так ли? – пожала плечами Риба. – Возьми его.
Чанс взял конверт, открыл, прочел сухие официальные фразы, написанные ее рукой, увидел старый документ на право владения. С этого момента он становился единоличным хозяином Чайна Куин.
– Почему ты делаешь это? – спросил он, сверкнув внезапно потемневшими глазами. – Как только мы поженимся, шахта будет нашей.
– Мы не поженимся.
Глаза Чанса сузились.
– Почему нет? Ничего не изменилось, – жестко бросил он. – Ты сказала, что любишь меня. Помнишь? Я помню.
– А ты так и не сказал, что любишь меня. Помнишь? Я помню. В этом ты по крайней мере был совершенно честен.
Риба пристально наблюдала за ним, затаив дыхание, ожидая услышать подтверждение худшим страхам, – Я говорил тебе, – мягко заметил он, – что недостаточно хорошо знаю о любви, чтобы произносить это слово.
– Верю, – прошептала Риба, словно наяву увидев, как серая пелена отчаяния медленно убивает краски ее жизни, и почувствовала, что ногти впились в ладони. – Есть старое китайское проклятие: «Да сбудется твое самое заветное желание». Всю свою жизнь я мечтала полюбить, полюбить по-настоящему. – Риба странно улыбнулась. – Я желала вовсе не того, что следовало бы, правда? Нужно было пожелать, чтобы любили меня.
– Chaton…
– Это новое, немного смягченное обозначение полной идиотки? – с мертвящим, вымученным спокойствием спросила она и поспешно добавила: – Нет, не отвечай. Ты уже сказал все, что я хотела узнать. Желаю удачи в Чайна Куин, Чанс.
Она отвернулась от его отражения и пошла к выходу, спеша оставить комнату, покинуть Тигриного Бога.
– И пусть сбудется твое самое заветное желание.
Но Чанс последовал за Рибой длинными скользящими шагами, преследуя ее, не давая уйти. Почувствовав его близость, она обернулась, прежде чем он коснулся ее.
– Нет, – предостерегающе сказал он, прежде чем Риба заговорила. – Нет, теперь моя очередь. Ничего не изменилось, Риба. Ни мои чувства к тебе, ни твои ко мне. Свадьба состоится завтра.
– На это нет причин, – возразила она, впервые встретившись с ним глазами, и щелкнула по конверту, который Чанс по-прежнему держал в руке. – Ты получил все, что хотел.
– Я хочу тебя.
– Разве? – по-прежнему не повышая голоса, спросила Риба, стараясь держать в узде эмоции, бурлившие под внешним спокойствием. – В самом деле? Тогда избавься от проклятой шахты, прямо сейчас. Отдай ее первому, кто пройдет по улице.
– И что, черт возьми, от этого зависит?
Риба коротко и горько рассмеялась.
– Если ты спрашиваешь об этом, значит, на земле не найдется ответа ни на одном языке.
– В том, что ты говоришь, нет ни капли смысла, – свирепо прорычал Чанс. – Слушай, я понимаю, нужно было сказать тебе раньше. Господь знает, я пытался, но… – Он злобно выругался. – Дьявол все это побери! Все уже случилось, и нет смысла оглядываться назад. И даже отдай я шахту, все равно ничего не изменить.
Он снова потянулся к ней.
– Chaton…
– Такая здесь больше не живет, – бросила Риба, отступая.
Но Чанс оказался проворнее. Он всегда действовал молниеносно. Его руки сомкнулись на ее плечах, притягивая Рибу ближе. Ладонь скользнула по ее щеке.
– Дай нам обоим время, моя сладостная женщина. То, что я сказал или не сказал, не имеет значения. Главное лишь это, – пробормотал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.
– Нет! – резко отстранилась Риба, отталкивая его изо всех сил. – Шахта принадлежит тебе, но не я!
Но он словно ничего не слышал, не чувствовал. Все ее попытки ускользнуть оказались безуспешными перед этой жестокой силой. До этой минуты Риба оставалась спокойной, слишком спокойной, исполненной решимости все уладить разумным, цивилизованным образом. Но стоило его губам коснуться ее рта, как едва сдерживаемая ярость буквально взорвалась вулканическим извержением.
Брыкаясь, изворачиваясь, царапаясь, такая же свирепая в гневе, как щедрая в любви, Риба попыталась освободиться от его хватки.
После первого момента потрясения Чанс неожиданной подножкой опрокинул Рибу на пол и придавил к ковру всем телом, беспощадно удерживая на месте, выжидая, пока ярость растратится в бесплодных усилиях сбросить его, вскочить и убежать.
Риба, вздрагивая от озноба, наконец сумела взять себя в руки. Закрыв глаза, она начала дышать медленно, глубоко, но даже это оказалось непосильной задачей. Чанс был слишком тяжел, слишком силен, и она стала его пленницей, чувствуя, как теплое дыхание колышет волосы. Чанс накрывал ее телом, словно живым одеялом. Риба снова вздрогнула, ужаснувшись пронизавшему ее неожиданному теплу, невыносимо томительному желанию охватившему тело.
И тут она почувствовала жар и твердость его мужской плоти и поняла, что Чанс хочет ее так же безумно, как она его.
И, словно отвечая на ее мысли, он выдохнул ей в шею:
– Я хочу тебя.
Риба застыла под ним, отказываясь отвечать.
