Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Она склонилась над ним, посмотрела в лицо. Он увидел в ее глазах беспокойство и тревогу. Лицо его было бледным и изможденным, под глазами залегли темные круги. Но взгляд был совершенно осмысленным, и это очень обрадовало Женевьеву. Глаза ее наполнились слезами, она прижала его руку к груди.
— О, Бенедикт, мой дорогой, наконец-то вы очнулись!
Бенедикт был еще очень слаб, и состояние его оставалось тяжелым, но он пришел в себя. Он внимательно посмотрел на Женевьеву. Лицо ее похудело и осунулось. Под прекрасными небесно-голубыми глазами появились темные круги.
— Что со мной произошло, Женевьева? — спросил он. — Я ничего не помню.
— Вы тяжело ранены. Шесть дней назад в вас выстрелили возле моего дома, — объяснила она.
Черт побери! Вот оно что. Теперь Бенедикт все вспомнил. Он услышал характерный звук, какой издает курок, когда его спускают. А потом в опасной близости от них с Женевьевой просвистела пуля. Повинуясь инстинкту, выработанному за годы военной службы, Бенедикт оттолкнул Женевьеву в сторону и прикрыл собой от пули. А потом почувствовал резкую боль. При воспоминании об этом он почувствовал, как горит его рана.
— Вы не могли бы принести мне воды? — облизнув пересохшие губы, попросил Бенедикт.
— Конечно. Подождите минутку, я быстро.
Женевьева рада была что-нибудь сделать для него и побежала исполнять просьбу. Спустя мгновение она вернулась к постели со стаканом воды.
Только теперь Бенедикт понял, что находится в спальне Женевьевы. При мысли об этом он нахмурился. Если он все эти шесть суток провел в ее постели, где же тогда спала она? Судя по мертвенной бледности ее лица, темным кругам под глазами, растрепанным волосам и измятой одежде, Женевьева не ела, не пила, не спала и даже не переодевалась. Бенедикт вспомнил, что именно это платье было на ней в тот злополучный вечер, когда в него стреляли. Теперь он понял, почему Дженкинс с такой отеческой заботой настаивал, чтобы Женевьева поела.
— Спасибо. — Бенедикт сделал несколько глотков освежающей холодной воды. — А у повара, случайно, нет еще одной порции куриного бульона и молочного пудинга?
Он с надеждой посмотрел на Дженкинса. Дворецкий стоял за спиной Женевьевы и с беспокойством смотрел на обоих.
— Доктор сказал, что вам ни в коем случае нельзя есть, если вы очнетесь. Пока вам можно только пить воду, — наставительно сказала Женевьева.
«Если вы очнетесь». Эта фраза очень ему не понравилась. Неужели существовала вероятность, что он никогда не очнется? Его ранение столь серьезно?
— Но ведь доктор далеко и не узнает, что мы нарушили его предписания. Я очень проголодался, Женевьева, — сказал Бенедикт и замахал на нее руками, когда она попыталась прервать его. — Если я сейчас не поем, то просто умру от голода. Вы хотите, чтобы я умер прямо у вас на глазах? — попытался он пошутить, но увидев, как испугали Женевьеву его слова, замолчал и задумался.
Бенедикт чувствовал, что ужасно ослабел за эти шесть дней. Наверное, Женевьева чувствует себя так же. Ведь она тоже все эти дни ничего не ела. Господи, как запали ее щеки! Им обоим просто необходимо подкрепиться.
— У меня предложение, — сказал Бенедикт, — давайте вместе пообедаем.
— Это прекрасная идея, госпожа, — одобрительно кивнув, проговорил дворецкий. — Вы так давно не ели.
— Теперь я вижу, вы окончательно пришли в себя, Бенедикт, — лукаво улыбнувшись, констатировала Женевьева. — Вы в сознании всего две минуты, а уже успели перетянуть моего дворецкого на свою сторону.
— Дело не в том, просто мне кажется, что Дженкинсу мое предложение показалось разумным, — самодовольно улыбнулся Бенедикт.
— Да, ваша светлость, — согласился Дженкинс, — вполне разумным.
— Ну хорошо, — сдалась Женевьева, понимая, что ей придется уступить натиску двух мужчин. — Давайте поступим следующим образом: я пожертвую вам куриный бульон и пошлю Дженкинса на кухню, чтобы он принес мне новую порцию.
— Нет, так дело не пойдет. Я разгадал вашу хитрость, Женевьева. Вы отдадите свою порцию бульона мне, а сами потом под каким-нибудь предлогом откажетесь есть. — Он перевел взгляд на дворецкого. — Думаю, я смогу дождаться, пока Дженкинс принесет мне новую порцию, и не умру за это время, не так ли?
— Я постараюсь вернуться буквально через минуту, милорд, — пообещал дворецкий.
— И еще одно, Дженкинс, — сказала Женевьева, когда он уже подошел к двери. — Пошлите кого-нибудь с записками к герцогу Страттону, графу Шербурну и графу Дармаусу. Передайте им, что его светлость пришел в себя.
— Конечно, госпожа, — сказал Дженкинс и буквально выбежал из спальни, чтобы исполнить приказание.
Женевьева тяжело опустилась на стул возле кровати. Теперь, когда в спальне не было никого, кроме нее и Бенедикта, она могла дать волю своим эмоциям и крепко сжала руку Бенедикта:
— Господи, я думала, что я… что мы… что вы не выживете, и мы вас больше никогда не увидим.
Бенедикт чуть насмешливо посмотрел на нее:
— Значит, я оказался крепче, чем вы думали.
— Вы были так больны, Бенедикт. — Глаза ее потемнели, когда она вспомнила об ужасах этих шести дней. — У вас возникло заражение крови и, как следствие, лихорадка. И… — Она беспомощно покачала головой. — Это было так страшно! Доктор приходил каждый день утром и вечером. Но до вчерашнего дня он не знал, выживете вы или нет.
— В самом деле? А что же произошло вчера? — спросил Бенедикт. — Расскажите, как это было. — Хотя он не желал признать, но был столь слаб, что мысли его путались. Время для него совершенно сместилось. Он забыл, что Женевьева рассказывала, как в него стреляли шесть дней назад, и решил, что это произошло вчера.
— Вчера лихорадка прошла, но если бы вы до сих пор не пришли в сознание… — неверно истолковав его вопрос, стала объяснять Женевьева. Но вдруг страшно побледнела и нахмурилась, вспомнив о чем-то ужасном. — Теперь все уже позади, и беспокоиться не о чем.
— И все это время вы ухаживали за мной? — растроганно спросил Бенедикт.
— Конечно, — спокойно сказала она. — Ведь я не знала, кто и почему в вас стрелял. Поэтому никому не могла доверить уход за вами. Мало ли что могло произойти!
Значит, она ухаживала за ним все это время. Такая самоотверженность тронула его до глубины души. Вот почему она выглядела такой уставшей и измученной, что даже не успела переодеться. Интересно, кто же все-таки мог, совершить на него покушение? И почему?
— А вам не приходило в голову, что в меня мог стрелять Уильям Форстер? — спросил он. — Ведь я потребовал, чтобы он отказался от выгодной для него партии. А при его финансовых затруднениях это настоящая катастрофа. Веская причина желать мне смерти.
Все эти дни Женевьева не переставая думала о том, кто мог стрелять. Она думала об этом, когда коротала ночи у его постели, протирала его лицо и тело полотенцем, смоченным в холодной воде с уксусом, когда его мучил жар. Она думала об этом, когда ложилась рядом с ним в постель, чтобы согреть, его все время бил озноб.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
