– Тебе все это не кажется несколько странным? – прошептала Регина.
– Что странного в том, что у человека болит голова? – нервно ответил Герберт. – Не надо быть такой мнительной. Мы здесь и постараемся, чтобы все было хорошо.
– Ну, если ты так считаешь… – Она недовольно провела рукой по приборной доске и заметила пыль на пальцах. – Здесь можно было бы и навести чистоту, – сказала она именно в тот момент, когда Романо вернулся.
– Да, извините, – сказал Романо. – Но было столько работы по подготовке свадьбы, что я просто не успел.
– Вы что, все делаете сами?
Романо запустил двигатель.
– Пара подруг моей матери помогают ей, а в остальном мы все делаем сами.
– И угощение?
– Да, конечно. Это дело чести для моей матери.
– А сколько человек придет на свадьбу?
– Приблизительно пятьдесят.
Регина замолчала и посмотрела в окно.
– Я представляла Флоренцию более красивой. Не так много промышленности, не такие современные дома…
– По-моему, ни один город вблизи аэропорта не выглядит прекрасным. Зато центральная часть Флоренции очень необычна, – принялся защищать город Романо.
– Ага.
В следующие десять минут никто не сказал ни слова. Герберт на заднем сиденье уснул.
– Надеюсь, я не буду виновата, если свадьба не состоится, – ни с того ни с сего заметила Регина.
Герберт изумленно открыл глаза, Романо тоже расстроенно посмотрел на нее.
– О чем речь? Я чего-то не понимаю!
– Ну, я же всегда виновата, если у вас что-то случается. В несчастном случае с Эди я тогда была виновата только потому, что позвонила. Это очень просто – перекладывать всю вину на мать.
– Но при чем тут ты, если у Сары болит голова?!
– Может быть, она не хочет, чтобы мы были здесь. Может быть, она так разволновалась из-за нашего приезда, что у нее началась мигрень. И я опять виновата.
– Регина, давай поставь точку и прекрати болтать глупости! В конце концов, она же нас пригласила! – Герберт постепенно начал выходить из себя.
– Ты же не знаешь, что она наговорила мне по телефону. Ты ведь никогда с ней не разговаривал!
– Все рады, что вы приехали. Все! И особенно Сара.
– Ну, я надеюсь.
С этого момента в машине все молчали. И лишь когда они съехали с автострады, Романо сказал:
– Сейчас мы приедем.
И это было все.
– Benvenuti![67]– воскликнула Тереза, когда Регина с Гербертом вышли из машины перед домом. Она подошла к Регине и обняла ее. – La mama di Sara, una donna belissima![68]
Регине хватило знания итальянского языка, чтобы почувствовать себя польщенной, и у нее моментально улучшилось настроение.
– Как дела у Сары? – спросил Романо.
– Я не знаю. Она очень крепко спит.
Романо перевел, что сказала мать, и проводил родителей Сары в дом. Эльза и Эди вежливо сказали «здравствуйте» бабушке и дедушке, которые, в принципе, были для них чужими людьми, и так же вежливо приняли подарки. Разговорник для Эльзы, пижаму и мягкого кенгуру для Эди.
– О, кролик с длинным хвостом! – сказал Эди.
– Нет, это кенгуру, – поправила его Регина.
– Кролик – кенгуру, – засмеялся Эди и засунул кенгуру себе под пуловер.
За собранным на скорую руку ужином Эди сидел напротив Герберта и громко чавкал, чего, казалось, никто не слышал. Когда вилка трижды выпала у него из рук и в конце концов оказалась под столом, он, разозлившись, воткнул ее в сыр и начал есть все руками, запихивая в рот огромное количество еды.
Романо рассказывал о траттории, пытаясь не обращать внимания на поведение Эди. Только Герберт не сводил с Эди заинтересованного взгляда, в котором застыло выражение внимания и отвращения одновременно, и не мог поверить, что это творит его внук. Когда Эди встречал его взгляд, то широко ухмылялся, так что изо рта у него текла слюна и на стол выпадали остатки пищи.
Когда Герберт хотел взять солонку, Эди внезапно выбросил вперед свою огромную руку и схватил его за запястье. Герберт испуганно вздрогнул и хотел убрать руку, но у него не было на это никаких шансов. Хватка у Эди была как тиски, а когда он заметил, что Герберт хочет освободиться, то громко и пронзительно рассмеялся.
– Отпусти его, – спокойно сказал Романо, словно подобные ситуации случались по сто раз на дню, но Эди никак не отреагировал. Он смеялся, а Герберт чувствовал себя так, будто кто-то дробит его кости.
– Эди отпустит – иначе получит, – сказала Эльза, и Эди тут же отпустил руку.
Герберт помассировал запястье. Эди было всего двенадцать лет, но сила у него была, как у медведя. Этого Герберт никак не ожидал.
В конце концов Эди надоела еда, и он принялся ритмично бить ножом по столу. И к тому же беспрерывно повторять «омама и опапа – траляля и хопсаса».
– Как это все ужасно! – тихо сказала Регина Герберту, но Романо все же услышал.
– Прекрати, Эди! – взорвался он. – Ты или немедленно затихнешь, или отправишься в свое убежище.
Эди с рыданием выскочил из комнаты. Эльза ничего не сказала. Она тихо сидела за столом и неотрывно смотрела на завивку своей бабушки и на белые волосы своего деда. Потом она встала.
– Я пойду к нему. Бедняжка! Он ведь не понимает, в чем дело. Он просто хотел порадоваться.
Эльза ушла, и у всех на душе стало тяжело.
– Но я же этого не хотела, Романо! – расстроилась Регина.
– Эди милый мальчик, просто он другой, не такой, как здоровые дети. И из-за этого иногда возникают очень непростые ситуации.
Регина сладко, как сахар, улыбнулась:
– А может быть, у всех здесь слишком повышенная чувствительность?
Романо ничего не ответил, но в полной мере понял проблемы, которые время от времени возникали у Сары с матерью.
Оставшийся вечер Романо, Герберт и Энцо провели вместе, распивая граппу перед камином. Регина помогала Терезе в кухне. Обе женщины были в своей стихии и, хотя одна из них не говорила по-немецки, а вторая – по-итальянски, прекрасно поняли друг друга.
– Нам, наверное, надо было раньше приехать сюда, – сказала Регина вечером в постели Герберту. – Тереза очень трогательная. После того что Сара рассказывала по телефону, я всегда думала, что она – старая швабра.
– Ты еще не знаешь, что она рассказывает о тебе здесь, – сказал Герберт, но Регина сделала вид, что не обратила внимания на его замечание.
