В час дня меня отвезли на телевидение, а потом я побывала на двух радиостанциях. В половине четвертого все наконец закончилось.
По-прежнему в костюме и в босоножках, я села в такси и поехала в полицейский участок неподалеку от Центрального парка, мысленно репетируя ответы. Я решила не упоминать о том, что Харпер — вероятный подозреваемый, пока у меня не будет побольше фактов. Зато я могу поделиться со следователями тем, что мне известно о Дике.
Я прождала всего пару минут, сидя на складном стуле в маленькой приемной, прежде чем меня принял детектив по имени Марк Уиндгейт — очень приятный мужчина за тридцать, одетый в аккуратный блейзер защитного цвета, при галстуке.
— Вы сегодня были очень заняты, — сказал он, когда я села; судя по тону, он знал о моей деятельности в «Базз» и о сегодняшних встречах с представителями СМИ — и явно это не слишком его радовало. — Полагаю, скоро Грета ван Састерен[6]останется без работы.
— Извините, что не смогла приехать раньше, — ответила я извиняющимся тоном. Я знаю, что при общении с полицейскими лучше не занимать оборонительной позиции.
— «Извините»? — почти прокричал он. — Может, извинитесь еще и за то, что вы сделали достоянием общественности важную информацию, не обратившись предварительно к нам, и, возможно, помешали следствию?
Я преодолела желание съежиться, как червяк, которого вытащили из норки.
— Мой шеф сказал, что встреча с представителями СМИ — это часть мой работы, — сбивчиво объяснила я. — Я приехала к вам, как только было окончено последнее интервью.
— А почему вы не обратились к нам в воскресенье, после того как мисс Форд рассказала вам о своем романе с Фейном? — спросил он, скрестив руки на груди.
— Потому что я подумала, что это ееобязанность. Она поклялась, что свяжется с вами в четверг.
Уиндгейт подозрительно взглянул на меня и четырьмя пальцами пригладил усы.
— А вы не задавались вопросом, как могло бы все обернуться, если бы вы немедленно пришли к нам? — поинтересовался он.
Ой.
— Послушайте, я обещаю отныне согласовывать с вами каждый свой шаг, — сказала я. — Я хочу рассказать вам нечто очень важное — то, что я не собираюсь обнародовать в своей статье.
— Ну-ка?
Я рассказала ему о звонке Локет в Анды, о приезде какого-то гостя и о цитате из Шекспира.
Пока я говорила, Уиндгейт с озадаченным видом что-то записывал. Должно быть, он счел рассказ о таинственном посетителе очень серьезным фактом, но было невозможно определить, насколько важной показалась ему строчка из «Укрощения строптивой».
А потом начались вопросы. Он рассматривал мою встречу с Локет под разными углами, видимо, надеясь вытянуть из меня какие-нибудь сведения, о которых я могла позабыть или которые сочла малозначительными — об их романе, о приезде гостя, — но мне нечего было добавить. Конечно, он спросил, почему Локет была столь откровенна со мной, и я ответила так, как и обещала Крису. Когда мы исчерпали эту тему, Уиндгеит заставил меня сделать шаг назад и описать мою поездку в Анды. Это дало мне шанс рассказать о телефонных звонках, которые я начала получать после возвращения, и о том, что случилось в баре.
— А почему вы не сообщили нам об этом? — спросил Уиндгеит.
— У меня не было никаких доказательств того, что мне подмешали наркотик, и вообще это могло быть никак не связано с Томом. Что касается звонков, я подумала, что это чья-то шутка. Я думала так до вчерашнего вечера — время звонка идеально совпало со временем убийства Ло-кет, так что теперь я уверена, что связь и впрямь есть.
Он записал номер моего мобильника и сказал, что они попытаются отследить звонки.
Когда мы закончили, я чувствовала себя совершенно измученной, костюм на спине промок от пота. Когда Уиндгеит вышел меня проводить; он был уже добрее.
— Значит, мы теперь на связи? — спросил он, придерживая передо мной дверь.
— Разумеется. И вы держите меня в курсе, ладно? Попытка не пытка.
Уиндгеит ухмыльнулся, моя наглость его явно позабавила.
— Вряд ли у меня получится. Кстати, я не хочу видеть в печати ни слова о звонке в Анды. Важно, чтобы до поры до времени это оставалось в тайне.
— Хорошо.
— И будьте осторожны, мисс Уэггинс. Теперь убийца знает, что мисс Форд говорила с вами. Если ее убили из-за того, что она располагала какой-то информацией, преступник может заподозрить, что вы также в курсе.
Не то чтобы до сих пор я чувствовала себя в безопасности, но после его слов страх мой еще усилился — как будто у меня в животе шевельнулся булыжник.
Сворачивая с Семьдесят девятой улицы, я проверила автоответчик. Два сообщения от безжалостных пиарщиков (сегодня мне предстояло еще несколько пресс-конференций) и звонок от Нэша (он хотел знать, обновила ли я информацию на сайте). Едва я собралась ответить, телефон зазвонил.
— Бейли Уэггинс? — надменно спросил мужчина, чей голос показался мне смутно знакомым.
— Да. Кто это?
— Алекс Оттсон. Я должен с вами встретиться. Наверное, мне не следовало так удивляться.
— Хорошо. Где и когда?
— У меня дома. Сейчас. На Семьдесят четвертой улице. Сколько у вас уйдет времени, чтобы приехать?
— Я в десяти минутах от вас.
— Снаружи толпа папарацци, лучше зайдите через черны й ход, за углом. Возможно, там тоже кто-нибудь ошивается, так что вас встретит мой ассистент.
Алекс, конечно, зашел на наш сайт (или ему обо всем рассказали), и теперь хочет повыспрашивать меня о романс Локет и Тома. Это мой шанс как следует присмотреться к нему, хотя ситуация будет не из приятных. Идя через парк, я рассматривала пыльные кусты справа. Они были очень похожи на те, возле которых была убита Локет. Алекс мог бы легко выследить ее, когда она вышла с собакой, или перехватить в каком-нибудь определенном месте. Наверное, она бы удивилась, увидев его, но не испугалась. Он мог ударить ее по голове прежде, чем она сообразила бы, что ее жизнь в опасности.
У черного хода тоже стояли репортеры, человек пять, но ассистент Алекса, стройная женщина с восточной внешностью, в черной тунике, лосинах и остроносых полусапожках, ждала меня прямо у двери и сразу провела внутрь. Мы поднялись на один пролет и вошли в парадное. Она не произнесла ни слова, пока мы поднимались на лифте, и, отперев входную дверь, сказала лишь: «Пожалуйста, следуйте за мной». Я шла позади нее через просторную гостиную, затем по длинному коридору, в который выходили запертые двери. Локет, когда я была у нее, вела меня другим путем. В квартире царила абсолютная тишина, как в могиле или в подземном бункере. В самом конце коридора женщина постучала в дверь, и я услышала приглушенный голос Алекса: «Войдите». Едва я вошла в огромный кабинет, моя провожатая исчезла где-то в недрах квартиры.
