Маргит снова взмахнула лапкой, и тысячи ее верных слугзакружились вокруг Эгора. А потом пестрым маскарадным костюмом облепили егообнаженное тело и стали легко, но довольно настойчиво массировать своимилапками каждый миллиметр его тела. Это было великолепно. Эгор закрыл глаз ипогрузился в многочасовую нирвану. Душевные переживания не тревожили его,сменившись полным безразличием к своей судьбе. Зато тело, восстановленноекоролевскими ваннами, стало гиперчувствительным и с восхищением принималомассаж тысяч тонюсеньких лапок. Эгор погрузился в сон наяву. Топчущиеся на нембабочки мобилизовали яркие счастливые картинки из детства, томившиеся вподсознании, и, кроме удовольствия чисто физического, он получал тепло приятныхассоциаций. Он словно доверился сильным и добрым материнским рукам, доставшимего из ванночки и завернувшим в мягкое махровое полотенце, каждую ворсинкукоторого он ощущал нежной кожей. Массаж расслабил каждую клеточку тела Эмобоя идлился долго, словно целую жизнь, пока Эгор не услышал громкий резкий звук. ЭтоМаргит щелкнула крючьями пальцев, и бабочки разом отпрянули от Эмобоя. Эгор,уже привыкший к новой одежде, вдруг почувствовал себя таким голым ибеззащитным, что даже испугался, что бабочки улетели вместе с его кожей.
— Понравилось? — спросила Маргит, подлетев вплотную к Эгору.
— Неплохой массажик, — сказал Эмобой, чуть отклонившись.
— Выпей это, и тебе станет еще лучше, — протянула Маргит кего рту очередной кубок.
— Обычно я спаиваю девчонок, Королева. Может, хватитзагружать меня всякой химией. А может, это галлюциноген? Или анестезия? Хотя,наверно, это водка. Ты веришь в сказку, что не бывает страшных баб, бываеттолько мало водки? Но, Маргит, в твоем случае мне столько просто не выпить.
— Ты много говоришь, Эгор. Расслабили тебя неплохо, браво!Пей! Это «Деламорэ-деламортэ», рецепт Кота и мой. Тебя в сплошной нейрон онпревратит, чувствительность твою в мильоны раз повысив.
— О, узнаю знакомый слог. Ну ладно, честно говоря, мне всеравно. Надеюсь, что козленочком не стану, хотя, возможно, это лучший вариант.
Эмобой осушил кубок до дна. Мир вокруг него моментальнопреобразился. Воздух стал приятным на ощупь. Он слышал нетерпеливый стук сердцаМаргит, которая опять отлетела от него на пару метров и выжидающе блестелаглазами. Ее волосатая эллипсоидная тушка, слегка подрагивающая в озареннойсвечами комнате, уже не казалась ему столь безобразной, как обычно, и причинойтому явился запах. Вернее, тонкий аромат, что стало источать тело Королевы.Ноздри Эгора затрепетали. Чудесный аромат ударил в голову, и Эмобой поплыл — впрямом и переносном смысле. Аромат тайны, запах отчаянного желания и полнойвласти, которой Эгор уже был отдан. Неведомая сила подняла его в воздух, и онпонял, что это раскрылись за спиной его два больших крыла, пронизанныесосудами, которые в один момент заполнил кровью этот острый и манящий запах.Эгор висел в воздухе вровень с королевой, и в его затуманенном мозгу в которыйраз за последнее время мелькнула спасительная подсказка: «Это сон, только сон»,но вскоре и ее заволокло густым кисельным туманом запаха-призыва. Запахзапульсировал в Эгоре новым, неизведанным чувством — чувством долга. Он еще неосознал, кому и что он должен, но каждая его расслабленная бабочками клеточкатела вдруг сладко и тревожно напряглась в ожидании выполнения миссии. Все тело,висящее на трепещущих крыльях Эгора, превратилось в натянутую рояльную струнудрожащего нерва. А запах нестерпимо нарастал. Глаза Маргит, находящиеся вровеньс глазом Эгора, зажглись холодным болезненным огнем неутолимого желания. Какгероиня немого кино в порыве страсти, Маргит неожиданно схватилась всемилапками за середину на глазах увеличившегося в три раза набухшего брюшка иотчаянным усилием дернула конечностями, словно пытаясь разорвать себя надвое повертикали. И разорвала! Из появившейся розовой щели-раны в комнату понеслось иза секунду наполнило ее такое райское благоухание, что потерявшему разум Эгорупоказалось мало вдыхать его носом, и он, судорожно открыв рот, пытался вдохнутьв себя как можно больше, неотрывно глядя на все более открывавшуюся рануКоролевы. Маргит дрожащими от напряжения и боли лапками совершила еще одингероический рывок, и черные лохматые шторки брюшка окончательно разъехались,открыв остекленевшему взгляду Эгора розовую пещеру тугой плоти, дышащую влажнымжеланием и пышущую призывной огненной страстью. Из пещеры неслись вихриблагоуханных феромонов, и не успел Эгор и глазом моргнуть, как крыльяпредательски внесли его в «ворота рая» Маргит и позади него с хлюпомзахлопнулась темнота. Эгор растворился в интимной доменной печи безумнойКоролевы.
Но не умер. Он понял это, когда подумал: «Все, я умер».Вокруг была кромешная темнота и мертвая тишина.
«Но раз я думаю, что умер, значит, я живой», — обрадовалсянезадачливый герой. Он попытался вспомнить, что предшествовало его попаданию вмолчащую тьму, но смог вспомнить только кубок горького холодного напитка,поданного ему Маргит. Отравила, но зачем? От напряжения мысли его избавилпраздничный салют, столь неожиданный и яркий, сколь громкий, многоцветный ипрекрасный. Санот летал вокруг него, кругом взрывались фейерверки и расцветалишумными цветами, через секунды исчезающими в темноте. Эгор находился в космосесомнений в этом не осталось, он парил в бесконечной темноте, котораяразрывалась разноцветными брызгами. Он кувыркался на свободе. Один. НИ о чем нежалея. Да и о чем он мог жалеть, если ничего не мог вспомнить. Кто-то егохотел, какая-то Маргит. Вроде бы он ее боялся, но сейчас никто ему не угрожал,потому что он летал в безвоздушном пространстве, свободный и счастливый. Емуничего не казалось странным, все шло так, как должно: гремел салют в его честь— супермена-космонавта. Далекие звезды улыбались ему своей белозубой улыбкой, ивпереди зияла вечность. «Все отлично, но кто же я такой?» — подумал Эгор изасмеялся над своим глупым вопросом, и смех громом пошел гулять по Вселенной,отражаясь звонким эхом от звезд, и, словно услышав его, появилась она.Появилась из ниоткуда, но сразу стадо понятно, что она была здесь всегда иждала только его. Она легким дыханием подлетела к нему, взмахнула хулиганскисветлым облачком волос и, заглянув ему В глаза, спросила:
— Ну и где же ты так долго был, Егор?
