рта потекла струйка крови, она улыбнулась и уперлась в мою эрекцию, заставляя меня входить в нее еще глубже.
Но под дождем все расплывалось и превращалось в нечто иное, и все, что я мог видеть, - это жалкого старика и то, как я мечтал разбить ему лицо этими же кулаками. Сколько раз я фантазировал о том, как причиню ему боль так же, как он причинил боль моей матери, как он причинил боль мне. Скольких людей я избивал и пытал за деньги, каждый раз представляя, что это мой отец? Могу ли я вспомнить? Было ли какое-то число, которое могло бы придать всему этому смысл, как-то оправдать мое насилие и разврат, мою ярость против тех, кто ничего мне не сделал?
Молитвы звучали все громче, они кружились вокруг нас, как ветер и дождь, и от этого становилось только хуже. Темнее... чернее... ужаснее...
Женщина улыбнулась, показав свои яркие белые зубы, теперь измазанные кровью и слюной.
Я обрушил кулак на ее лицо и трахал ее до тех пор, пока дождь и влага между ее ног не хлынули на нас, забрызгав наши животы и груди. Я снова ударил ее, на этот раз сильнее, и продолжал трахать ее, несмотря на то что все, что брызгало между нами, превратилось в кровь. Ее кровь. Моя кровь.
А потом она исчезла. Лицо больше не ее, не моего отца, а кого-то другого, и моя ярость и бессмысленная жестокость сменились стыдом. Я закрыл глаза и рухнул на пляж, скатываясь и вжимаясь лицом в мокрый песок, надеясь, что он задушит меня и положит конец этому ужасу.
Папа?
"Нет! Черт возьми, нет!"
Не грусти, папа.
Маленькие пальчики потянулись в песок, нашли мои глаза, осторожно вытерли с них слезы, затем нашли глазницы и надавили, медленно, глубоко вонзаясь. Мучительная боль пронзила мой череп, когда ее пальцы пробили мои глазные яблоки с отвратительным чавкающим звуком.
"Остановись, пожалуйста, ты убиваешь меня!"
Из дыр, где были мои глаза, пузырилась сухая пена и текла кровь.
Что случилось с твоим лицом?
Я упал вперед и рухнул на женщину, ее лицо прижалось к моей шее, я прижался губами к ее лицу, пробуя ее кровь на вкус, когда она стекала в мой рот и в горло, покрывая его тошнотворным металлическим привкусом, который был одновременно тошнотворным и соблазнительным, таким первобытным, сырым и заразительным.
Приди и посмотри, папочка. Приди и посмотри.
Над звуками нашего сбивчивого дыхания и учащенного биения ее сердца я снова услышал молитвы остальных, теперь уже более отчетливо, над грохотом бури.
Приди и посмотри.
И я увидел.
* * *
Король наблюдает за происходящим со своего трона, стены вокруг него запятнаны кровью и запёкшейся кровью, а потолок покрыт пауками.
Моя голова кружится, кажется, будто она отделяется от остального тела и летит через всю комнату, летит над костями и кровью, сыростью и холодом. Но когда я пытаюсь встать и не могу, мое лицо ударяется о кафельный пол и напоминает мне, что я вовсе не свободен улететь, а привязан к этому ужасу, а он - ко мне.
Стало темно. Я вижу, как ночь вползает в дом через выбитое окно, как тьма поглощает туман, пожирая его так же, как безумие пожирает меня, пожирая изнутри, как прожорливый паразит.
Кто-то идет по длинному и темному коридору в сторону комнаты. Я не вижу, кто это, но вижу, как сквозь темноту приближаются черные ботинки, и вдруг этот кто-то хватает меня за лодыжку, крутит вокруг себя и без усилий тащит по полу, как тушу, - моя грудь, живот, лицо и руки скользят по окровавленному, усыпанному костями полу, а сверху пробуждаются пауки.
Они начинают падать.
Последнее, что я вижу, - это Сатурн на своем троне, окруженный кровавыми символами, и гигантская пентаграмма, нарисованная кровью на полу.
В темноте меня тащат по грязному, потрескавшемуся и ужасно грязному полу. Я хочу пнуть тащащего меня человека другой ногой, но нога безжизненно болтается, не желая подчиняться. Я не могу заставить свое тело сделать то, о чем кричит мой разум, и мои протесты не более чем приглушенное хныканье.
Мы попадаем в другую комнату, более темную и без окон, с рядом горящих свечей, расставленных по полу в виде большого круга. Моя нога свободна.
Я с трудом переворачиваюсь на бок и судорожно оглядываюсь по сторонам.
Огонь свечей лижет темные стены, отражается от кафельного пола. Человек, который притащил меня сюда, - громадная тень - исчезает в коридоре, не проронив ни слова.
Только услышав звон цепей, я понимаю, что не один в этой комнате. Здесь есть кто-то еще, в дальнем углу, за пределами досягаемости пламени.
Я подползаю поближе к кругу свечей, чтобы получше рассмотреть темный угол. Кто-то невысокий - я не могу определить, мужчина это или женщина, - обнажен и сгорблен, на запястьях и лодыжках - кандалы.
Фигура прикована к стене.
"Пожалуйста", - говорит тень, и я понимаю, что это женщина. "Не надо".
С другой стороны комнаты внезапно вспыхивает и разгорается сильнейший огонь, и мы видим множество фигур в одеяниях, стоящих в еще большем круге, который окружает нас. Все они носят пугающие белые маски, похожие на фарфор, и черные атласные мантии с капюшонами, кроме трех, которые облачены в красные мантии и носят маски из золота.
Из круга доносится странная мелодия. Жуткая, пронизанная меланхолией, она эхом отражается от стен и разносится по темному коридору. Странный звук напоминает пение монахов из глубин древнего каменного храма, их голоса одновременно неземные, угрожающие и странно прекрасные. Слова произносятся на каком-то давно вымершем языке, который я не могу понять.
Я подношу руки к лицу, провожу окровавленными пальцами по рассеченной плоти на щеках и подбородке и пытаюсь понять, что со мной происходит.
Над нами больше нет крыши, только большая, зазубренная, давно разрушенная дыра, портал в огромный, полный звезд ночной полог.
От звезд отделяется огненный шар, дрейфующий и горящий над головой, превращая тьму в свет.
Нет. Не свет, а что-то похожее на свет.
В ушах звенит ужасный крик, в висках закладывает уши, а в глазах рябит от спазмов и жжения в желудке, грозящего в любой момент яростно выплеснуть свое содержимое. Я уверен, что умру, если это продолжится, но не знаю, как это прекратить. Я не знаю, что делать.
Я смотрю на остальных, наблюдая, как полыхает ночное небо.
В ответ один из обладателей красной мантии кивает своим золотистым лицом.
Я слышу в
