Еще один крик разрывает воздух.
Но я могу.
Я ухожу, сапоги стучат по земле, как военные барабаны. Ничто не может направлять меня, кроме криков, эхом отдающихся в моей голове, и мгновенного суждения о том, откуда они пришли. Маневрировать по лесу было бы намного проще, если бы ястреб был ястребом, но я не хочу терять свою группу. Поэтому я бегу, петляя между узкими стволами, перепрыгивая через изогнутые корни, ныряя под низко свисающие ветви. Мой все еще заживающий живот тянет из-за быстрых движений.
Это нелегко. Земля скользкая от дождя, и я не раз теряю равновесие на спуске, врезаясь в пятнистые коричнево-зеленые листья – хвост гадюки. Короткое скольжение по лесной подстилке разрывает одну из моих штанин у колена. Частички грязи оседают у меня в волосах и на коже, и какое-то насекомое резко жалит меня в предплечье. Я взвизгиваю от боли и отшвыриваю жука в сторону, пользуясь возможностью оглянуться. Нет никаких признаков Элоса или Уэслина.
Впереди снова раздались крики, теперь гораздо громче, чем раньше. Я замедляюсь до более осторожного темпа, когда появляются признаки борьбы: низкое рычание, глухой шум, глубокие голоса, поднимающиеся высоко.
– Он высвобождается!
– Отрежь его…
Злобное рычание пронзает воздух, грубое и морщинистое, как наждачная бумага по звуку.
Кровь отливает от моего лица.
Ужасные звуки. Смертельные вопли. Сдавленный, задыхающийся, совершенно агонизирующий визг. Словно булавочные уколы выступают на моей коже, прямо под поверхностью, борясь за то, чтобы прорваться. Усы на моих щеках, потом перья повсюду. Как будто мое тело не может решить, какая потребность более насущна: прятаться или бежать.
«Не буду прятаться, – решаю я, пытаясь восстать против первых уколов онемения, прохлады, распространяющейся по моим конечностям. – Не буду убегать».
Я делаю шаг вперед.
Лес выходит на поросшую травой поляну, усыпанную полевыми цветами. Я зависаю по периметру, в нескольких шагах за линией деревьев, растворяясь в тени, когда сцена передо мной становится четкой.
Там трое мужчин и один из них всего в нескольких шагах от меня в форме темно-синего цвета с красной отделкой на манжетах и воротниках. Цвета Эрадайна.
Один из них лежит на земле.
Труднее всего смотреть на него, на узкое лицо, искаженное страданием, на темно-красные пятна, покрывающие его спереди. Искалеченный живот, разорванный в клочья, плоть и внутренности, вывалившиеся на траву и покрывающие нож у него на боку. Желчь собирается у меня в горле.
Над ним стоит кэгар, неуловимый горный дикий кот с гипнотическими способностями, массивная полоса проволочной сетки, запутавшаяся вокруг его задней лапы. У него сильное кровотечение из пореза на боку.
– Хватай сеть, – кричит мужчина через поляну. Он высокий и выглядящий моложе, с разорванными руками, белой кожей и бородой более светлого оттенка золота, чем его волосы. Его товарищ, стоящий передо мной, наклоняется вперед с явной неохотой, отпрыгивая назад, когда кэгар фиксирует его своим яростным взглядом.
Дикая кошка крадется к нему, как я и предполагала. Ты не сумеешь убежать от горных кошек. Ты никогда не сможешь убежать.
Но в теории у вас есть шанс победить одного из них.
– Эй! – кричу я, выскакивая на поляну и отворачиваясь за мгновение до того, как эта массивная кошачья голова поворачивается в мою сторону. Мужчина рядом со мной чуть не выпрыгивает из своих костей. Я игнорирую его и сосредотачиваюсь на маленьких округлых ушах кэгара, на его плече, на мышцах, перекатывающихся под его рыжевато-коричневым мехом, когда он делает шаг вперед. Я знаю его игру.
– Что за…
– Не смотри ей в глаза, – предупреждаю я, обрывая его. – Не встречайся с ней взглядом.
Мужчины, должно быть, первыми напали на кэгара; эти кошки – одинокие существа, которые нападают только тогда, когда их добыча одна. Я бросаю взгляд на сеть, в которую попала эта лапа.
– Убирайся из…
– Если его глаза найдут твои, ты пропал, – говорю я, повышая голос, чтобы тот, у кого золотые волосы, мог слышать. Искалеченный человек замолчал.
– Если ты побежишь, он бросится в погоню, и тогда ты умрешь. Поднимите руки и свои мечи. Сделайте так, чтобы вы казались как можно больше.
– Послушай, девочка…
– ДЕЛАЙ, КАК Я ГОВОРЮ! – я кричу не для того, чтобы навязать свою точку зрения, а чтобы напугать кэгара. Он вздрагивает от вспышки гнева, затем рычит, когда я подхожу ближе к мужчине слева от меня. Наши плечи почти соприкасаются.
Он широко разводит руки, как и я, и все время кричит. Кэгар делает шаг к нам, и я кричу еще громче. Где Уэслин?
Где мой брат?
Каждый нерв в моем теле горит огнем. Артерии, вены – покалывание вернулось, распространяясь от моего сердца до конечностей. Нет. Я не буду. Я не могу. Это люди Эрадайна.
Тот, с золотыми волосами, начал отражать нас, и кэгар делает шаг назад, обнажая клыки. Решительный.
Изо всех сил стараюсь сосредоточиться на сцене передо мной, пока мои пальцы растягиваются и заостряются. Решение сражаться, необходимость стоять на своем, а мое тело требует рыси, хотя эта дикая кошка была бы в два раза больше меня, и мне требуются все силы, которыми я обладаю, чтобы отбить когти и сопротивляться.
Я поднимаю ногу, чтобы шагнуть к кэгару… и падаю.
Покалывание в моих ногах больше не похоже на мягкий стук дождевых капель. Он острый, как игла, пульсирует по всей длине моих икр, настаивая на смене. Я смотрю на свою добычу и, отвлекшись, глупо ловлю ее взгляд.
Покалывание отступает, быстро сменяясь распространяющимся параличом, что мешает мне двигаться или чувствовать мои ноги. Мужчина рядом со мной хватает меня за плечо, изо всех сил пытаясь поднять на ноги, которые больше не выдерживают моего веса. Я вырываю руку из его хватки и смотрю на кота. Кот пристально смотрит на меня.
Я наклоняюсь к нему.
Немногие оставшиеся шепотки разума бьются в моих мыслях, требуя, чтобы я остановилась. Что я стою. Что я кричу. Мужчина рядом со мной кричит то же самое, поднимая меня на ноги каждый раз, когда мои ноги подгибаются, но звук его голоса становится таким же мутным, как и звуки леса вокруг нас. Кэгар крадется ко мне, и, несмотря на туман в голове, я понимаю, что хочу этого.
Мужчина отпускает мою руку и отходит.
Кто-то загораживает вид передо мной.
– Что… – пытаюсь спросить я, но мой язык словно отяжелел во рту. Не раздаю ни звука.
Он что-то говорит, человек, стоящий там. Мой мозг не может разобраться в слогах. Я усиленно моргаю, качаю головой, снова моргаю.
«Сосредоточься».
Брюки, закрывающие мне обзор, черные. Волосы, венчающие затылок, каштановые. Это кое-что значит для меня. Это должно что-то значить.
