очень-то похоже на счастливый конец, где все жили долго и счастливо.
– Это-то и радует больше всего, – улыбнулся Клим. – Лично я за начало! Хочу успеть научиться еще чему-нибудь, кроме пастушьего ремесла.
Рина рассмеялась его энтузиазму.
– Ты все правильно решил. – Почему-то она подумала, что Климу нужно ее одобрение, хотя он и выглядел вполне уверенным в себе. – Но приезжай в Рыбоводье почаще, когда транспорт наладят. Бабушка будет скучать… – Она покраснела и отвернулась. – И я тоже.
– По-моему, ты все-таки замерзла, – тихо сказал Клим и обнял ее со спины.
Не говоря больше ни слова, они стояли и смотрели на воду, слушая детский смех, и в дорожке, проделанной на воде солнцем, видели путь, по которому им и всему королевству еще только предстояло пройти.
Эпилог
Деревеньку Вишневый лог этим утром снова обняло крыльями тумана, и, словно встопорщенное перышко, поднимался к небу столб дыма из оранжевой трубы на крыше дома старины Грегора.
Вокруг участка был справлен новый забор, еще не окрашенные доски пахли дубовой стружкой и масляной эмалью, которой пропитались, пожалуй, все поверхности во дворе после того, как Аделина выкрасила их содержимым банки, уцелевшей за годы проклятия.
Возле ворот стояла старенькая тележка, а в ней высились аккуратными стопками еще не до конца разобранные дрова – штабеля развалившихся щитов и перегородок, сухие ветки яблонь, на углях которых получалось ароматное мясо. Часть поленьев нашла свое место в дровянике, а часть уже перекочевала в полку под камином. В доме было натоплено, в креслах напротив круглого столика, что казался слишком крохотным для двоих, но зато ничуть не мешал притяжению душ, сидели Грегор и Аделина и пили чай с оранжевым дынным пирогом, сдобренным диким медом и цедрой лимона.
Это было тихое утро тихого дня, когда вереница путников, устремленных к Ветродую, давно иссякла, а те немногие, кто решил остаться в деревне, все еще спали, устав от вчерашних забот по заготовке еды на зиму, починке жилья и отлову скотины. Поэтому Грегор и Аделина, не ждавшие никого в этот час, молча завтракали, наслаждаясь покоем и обществом друг друга, и оба легонько вздрогнули, когда раздался настойчивый стук в дверь.
Грегор неторопливо отставил чашку на блюдце и поднялся из кресла.
– Пойду посмотрю, кто там, – сказал он, но Аделина тоже поднялась, словно была привязана к Грегору невидимой нитью, которая заставляла их держаться все время вместе.
Аделина была бы совсем не против, если бы такая нить появилась на самом деле. Она осознавала, что не так много времени отведено ей на этом свете, и потому ни одной секунды не хотела проводить вдали от милого друга. Вдвоем они подошли к двери, и Грегор, не глядя в полукруглое окошко над входом, спросил:
– Кто к нам пожаловал?
– Очень ценный гость! – заявил хрипловатый юношеский голос. – Мне надо увидеться с Аделиной!
Грегор недоуменно крякнул и отпер дверь. Он делал все неторопливо и обстоятельно, а пришелец явно спешил и был раздражен его медлительностью.
– Ну наконец-то! – проворчал он, смахнув со лба выгоревшую челку, которая лезла в глаза.
Аделина с любопытством заглянула Грегору через плечо и увидела на пороге сутулого паренька лет семнадцати. Загорелое лицо его было залеплено веснушками, как булочка, пересыпанная корицей. Паренек шмыгнул мясистым носом, крупноватым на фоне запавших щек и острого подбородка. Глаза его, не то серые, не то коричневатые – за челкой и при утреннем свете было толком не разобрать – лучились такой живой радостью, что эта радость тут же заразила Грегора и Аделину и заставила их улыбнуться в ответ его широкой щербатой улыбке.
– Так ты знакомый Аделины? – спросил Грегор, отходя от двери, чтобы впустить гостя в дом.
– О, я не просто знакомый! Я ее очень близкий друг, так что можешь уже начинать ревновать, старина!
Паренек похлопал недоуменного Грегора по локтю, а потом без всяких церемоний крепко-накрепко обнял Аделину, не давая ей дышать пару долгих секунд. Та во все глаза разглядывала юношу, пытаясь угадать в нем кого-то знакомого из прошлой жизни, но никто не шел на ум. Видя ее растерянность, паренек рассмеялся и, нащупав что-то в кармане бесформенной куртки, лукаво улыбнулся.
– Ты должна бы вспомнить, моя драгоценная, что я обещал обнять тебя, когда перестану, наконец, быть этой проклятой книгой!
И он вынул из-за пазухи дневник в серебряном переплете с птицей на обложке. Аделина отступила на два крохотных шага, но в узенькой прихожей и этого было достаточно, чтобы она уперлась спиной в стену и почти задела волосами, собранными в высокий пучок, картину с изображением двух голубей в гнезде с желторотыми птенцами.
– Не может быть, – проговорила она одними губами и встретилась взглядом с ошеломленным Грегором. – Что это за шутки?
Грегор нашелся первым.
– Похоже, беседа не обещает быть быстрой, так что позволь пригласить тебя на чай, молодой человек. Я, однако, ожидал, что ты гораздо старше меня.
– О, вообще-то я тут ненадолго, – отмахнулся юноша. – Забежал на минутку, чтобы проведать Аделину и проверить, хорошо ли ты о ней заботишься. Но у вас тут так вкусно пахнет какой-то выпечкой…
– Это дынный пирог! – с гордостью сказала Аделина, наконец-то отлипнув от стены, слушавшей частые удары ее взволнованного сердца. – Один из первых, который не опал, не пригорел и не вытек начинкой на противень. Грегор потихоньку учит меня премудростям быта.
Паренек без лишних слов разулся, скинув в угол стоптанные ботинки, прошагал в гостиную, не спрашивая, куда ему идти, и по-хозяйски достал из сервиза третью чашку, чай в которую пришлось наливать на весу, потому что она никак не поместилась бы на столике, коему не положено было разделять Аделину и Грегора больше, чем на полметра.
Аделина спешно отрезала гостю кусок пирога, и паренек принялся рассказывать, что на самом деле он никакой не кудесник Натан, ведь настоящий Натан Фармандер прямо сейчас в столице, занимается обустройством Хайзе.
Туман постепенно таял под лучами осеннего солнца, и деревенька Вишневый лог открывалась взору всякого странника. Все так же блестели упругие листья хост у сарайчика, словно бы всегда смоченные дождем, изо всех сил цвели астры и ромашкообразные пурпурные циннии. Кипяток был залит в кофейник по третьему кругу, а пирог съеден до последней корочки, и в ход пошло уже слегка зачерствевшее печенье, которое Аделина собиралась смолоть в крошку и присыпать им бока тыквенных котлет.
– Вот такая история. – Дженар поставил опустошенную чашечку на блюдце. – Так что я теперь даже не кудесник.
Он посмотрел на свою пожилую подругу с ноткой
