единственного родного человека, рванула своим ходом в неизвестную сторону. Причем рванула так, как сделал бы только профессионально подготовленный человек. Вот тогда и появилось понимание, ты вообще не проста. А сбежать могла лишь по одной причине. Ершов передал тебе свой козырь — список нелегалов. Ясное дело, Комитет встал на дыбы. Я уже был подключен к делу. До этого показатели имелись отличные. Мне доверили столь серьезный вопрос, как поиски внучки Ершова. В первом городе я нашел тебя только потому, что ты всерьез все равно не думала, будто за тобой отрядят погоню. Вынужден признать данный прискорбный факт. Мне, чекисту, человеку, который занимался розыском по всему союзу гораздо более серьезных людей, чем какая-то соплюшка, пришлось жопу порвать на британский флаг…
Комарова слегка поморщилась. Видимо, моя манера изъясняться казалась ей грубоватой. А я в запале и радости от того, что хотя бы эта часть прошлого Максима Сергеевича полностью восстановилась в моей башке, сам не заметил, как перешел на привычный, современный жаргон. Современный, конечно, в понимании утраченной жизни.
— Да, я не верила до последнего, что будут искать. Вернее… Знаешь, как? Страшно было, это, да. И я понимала, произошло то, о чем дед предупреждал. Не понимала только, почему, спустя столько времени о нем вспомнили. Он не все мне рассказал. Там была какая-то история, связанная с конкретным человеком. Вроде бы, если правильно поняла, кто-то из своих же передал информацию о нелегалах врагу. Об их существовании. Эту часть дед категорически отказывался обсуждать. Сказал, для меня эта информация ничего не решит. Поэтому, я сделала все, как договаривались. Как планировали. У меня был маршрут с несколькими точками, документы и легенды, привязанные к этим точкам. Но сначала все равно надеялась, все устаканится. Потом, спустя почти три года, почувствовала… тебя, наверное, и почувствовала. Стало понятно, нашли. Дальше — опять все по плану. Во втором городе была уже куда более осмотрительной. И постоянно настороже. Ты снова нашел. Так, получается. Но еще…
Комарова посильнее закуталась в покрывало, будто ей внезапно стало холодно, а потом вообще уставилась куда-то в одну точку. В угол. В голове Александры очевидно шла борьба, продолжать говорить или нет. Даже морщинка появилась между бровей.
— Почему замолчала? — я хотел знать все. Достаточно секретов.
— Думаю. Насколько могу быть с тобой откровенной, — она снова повернулась лицом и посмотрела мне прямо в глаза. — Я убила человека.
В первую секунду, честно говоря, немного прихерел. Нет, признания подобного толка в своей прошлой жизни слышал. Правда, говорили их не с интонацией вины в голосе, а с вызовом. Комарова же явно считала такую правду тяжелым грузом и, судя по тому, что отражалось в ее глазах, грехом. Так, наверное. Но уже в следующее мгновение, до меня дошло. А Максим Сергеевич это знал. Реально знал. Теперь и я знаю. Не только со слов Комаровой, а потому что еще и вспомнил.
— Ага. Я видел этого человека. Заметил, он хвостом ходил за тобой. Но поздно заметил. Буквально за несколько дней до твоего очередного исчезновения. Отправил запрос своим. Оказалось, тип никому неизвестен. Реально. Тень, а не человек. Никаких следов до появления рядом с тобой. Вообще. Ни имени, ни фамилии. Даже где проживал на тот момент, не смогли определить. Его потом нашли… Вернее, труп нашли, само собой. Менты. Черт… милиция его нашла, в общем. Я знаю про убийство. Но… Тебя это не должно напрягать. Официально он так и остался неизвестным. Висяк. Кроме меня никому не известно. Не переживай.
У Комаровой выражение лица изменилось в одну секунду.
— Как знаешь? Это же… Ну… А почему молчал? — она выглядела даже немного обиженной. Типа, переживала, страдала, мучилась, а получается, не так все страшно, на самом деле.
— Во, блин, ты даешь. Кому говорить-то? Чтоб тебе еще и это прилетело? Я понял, скорее всего была самозащита. Да и вообще…
Разговор становился немного опасным. Не в плане событий, а потому, что рассуждать о чувствах Максима Сергеевича как-то не хотелось. Я ведь не могу объяснить Саше, почему он ее тогда любил и скрыл информацию об убийстве даже от своего начальства, а теперь не любит. Я не люблю. Да, она мне очень нравится. Несомненно, сексуально привлекает. Теперь особенно. Но… Я не Максим Сергеевич. И этим все сказано.
Беляев именно по причине своих чувств, понимая, что Комарова — убийца, все равно оставил свои догадки при себе. А менты ни черта не стали разбираться. Откопался случайно грибниками труп неизвестного? Ну, бывает. Максиму Сергеевичу сообщили лишь потому, что в местном отделе он успел обзавестись связями и просил сигнализировать о любых событиях, связанных с районом, где жила некоторое время Комарова. Вариант, в котором Александра могла вернуться, тоже рассматривался. Тогда еще не было понимания, что двигается она по стране специальным маршрутом.
— Что «вообще»? — Комарова заглянула мне в глаза.
Чертова бабская чуйка. Стоит появиться малейшему намеку на чувства, тут же делают стойку, как гончая в погоне за лисой.
— Да так… Ничего. Ты лучше вот что скажи… не пойму одного. Тот человек, которого… — хотел сказать, убила, но у Александры стало такое несчастное лицо, что быстренько пришлось подобрать нейтральные выражения. — Которого ты отправила в лучший мир. И не горюй сильно. Мир действительно лучший. Вообще не факт, что он его заслуживает. Так вот. Этот человек… Он хотел убить тебя. Верно?
— Знаешь, особо не было возможности обсудить его планы. Но думаю, хватая меня в темноте со спины, причем одной рукой за шею, он вряд ли собирался поговорить о погоде.
— Какая же ты все-таки… змеюка. Смотри, аж яд капает от твоего сарказма, — я усмехнулся. Отвратительный характер, реально. Но именно это меня в ней так привлекает. — К чему был вопрос… Поясню. Нет логики в таком повороте. Понимаешь? Вообще никакой логики нет. Зачем им убивать тебя? При таком раскладе список канет в неизвестность. Агентов никто никогда не отыщет. А это — бомба с часовым механизмом под задницей спецслужб.
— Честно? — Комарова указательным пальцем почесала правую бровь. Видимо, этот жест означает размышления. — Думала. Много думала. И у меня есть версия. Только не смейся…
— Ни в коем разе. Давай, жги. Слушаю очень внимательно, — я сделал максимально серьезное лицо.
— Ну… Ладно. В
