врачом-гинекологом. Учился в частной гимназии Л. Д. Лентовской (на углу Бармалеевой ул. и Большого пр.), имевшей сильный состав преподавателей. Директором гимназии был В. К. Иванов, хорошо знакомый с творчеством Салтыкова-Щедрина, иногда заменявший учителя словесности. Классным же наставником и преподавателем истории был А. Ю. Якубовский, будущий академик. Но особое влияние на Введенского имел Л. В. Георг, большой знаток поэзии, лично знакомый с Александром Блоком, всемерно поощрявший в учениках любые литературные занятия. Большой популярностью у учеников пользовался кружок «Костер» – детище Георга, в котором знакомились с новой литературой, читали Блока, Ахматову, Гумилева. Введенский был активным участником этого кружка.
После окончания школы в 1921 году Введенский вначале поступил на юридический факультет университета, но вскоре перешел на китайское отделение восточного факультета. Однако литературные интересы пересилили, и он прекратил посещение лекций. Теперь его можно было встретить у Н. Клюева или М. Кузмина. Введенского интересовали все современные виды искусства, он частый гость в Институте художественной литературы, которым руководил К. Малевич и где преподавал В. Татлин. Чуть позже он знакомится со школой левого искусства – П. Филоновым и его учениками. Происходит встреча с Д. Хармсом. Введенский и Хармс декларируют поэтическую платформу «двоих».
Эта встреча определила многое в жизни обоих поэтов. С этого времени их судьбы развивались по одной неровной линии. Хармс стал называться «чинарь-взиральщик», а его друг – «чинарь Авторитет бессмыслицы александрвведенский». Именно так, с маленькой буквы и слитно, он подписывает теперь свои опусы. Оба вступили в Союз поэтов, оба напечатали по стихотворению в сборниках Союза – «Собрание стихотворений» и «Костер» (Л., 1926, 1927). Вскоре к чинарям присоединились Н. Заболоцкий, Д. Левин, И. Бахтерев, К. Вагинов. Их группу пригласил стать одной из творческих секций Дома печати его директор А. Баскаков. Они назвались ОБЭРИУ, выпустили «Манифест», в котором Введенский характеризуется следующим образом: «А. Введенский (крайне левое нашего объединения) разбрасывает предметы на части, но от этого предмет не теряет своей конкретности. Введенский разбрасывает действие на куски, но действие не теряет своей творческой закономерности. Если расшифровать до конца, то получается в результате – видимость бессмыслицы. Почему – видимость? Потому что очевидной бессмыслицей будет заумное слово, а его в творчестве Введенского нет, нужно быть побольше любопытным и не полениться рассмотреть столкновение словесных смыслов. Поэзия не манная каша, которую глотают, не жуя и о которой тотчас забывают».
В канун нового 1932 года Введенский был снят с поезда, которым ехал в Москву, и арестован. И хотя ему предъявлялись обвинения в контрреволюционной деятельности, дело шло по «литературному отделу» ГПУ и инкриминировало «отвлечение читателей своими заумными стихами» от задач строительства социализма. 18 июня Введенского освободили из Дома предварительного заключения с предписанием отправиться в ссылку в Курск. Позже он переехал в Вологду. 1933 год Введенский вновь встретил в Ленинграде, где наступил наиболее плодотворный период в его жизни. На страницах всех ленинградских детских журналов публикуется масса его стихов и рассказов.
В 1936 году, приехав по литературным делам в Харьков, Введенский познакомился с Галиной Викторовой, которая вскоре стала его женой. Но все литературные связи оставались в Ленинграде, а после разгрома редакции, руководимой С. Я. Маршаком, и переезда его в Москву, – в столице. Сюда посылались рукописи, иногда удавалось и самому приехать. В Харькове написано самое большое из сохранившихся произведений Александра Введенского – пьеса «Елка у Ивановых» (1938).
О гибели Александра Введенского существует несколько версий. По одной из них, когда в сентябре 1941 года немцы стали приближаться к Харькову, его семья должна была эвакуироваться в тыл. Был подан состав, погружены вещи, устроились женщины и дети. А поезд все не трогался. Было сказано, что они поедут только на следующий день. Александр Иванович решил ненадолго отлучиться. Когда он вернулся, его арестовали. Основанием послужило то, что будто бы он хотел остаться под немцами. Эшелон с арестантами долго шел на восток. Где-то в степи Введенский умер от дизентерии. В его семье хранился документ, свидетельствующий, что «…уголовное дело по обвинению Введенского Александра Ивановича, 1904 года рождения, на день ареста 27 сентября 1941 года проживающего в г. Харькове, постановлением Управления КГБ при СМ УССР по Харьковской области от 30 марта 1964 года прекращено по п. 2 ст. 6 УПК УССР, т. е. за отсутствием состава преступления». Его рукописи чудом спас в блокадном Ленинграде Я. С. Друскин. Исследованию жизни и творчества А. И. Введенского посвящено немало работ[189], по которым и составлена его биография.
Из жильцов этого дома предвоенного времени удалось найти сотрудника треста «Лентрамвай» Георгия Михайловича Аверина, служащего Областного финансового отдела Семена Георгиевича Николаева, механика Льва Григорьевича Пикштейна.
Ныне в доме помещается кафе «Кошкин дом».
К дому со стороны Суворовского проспекта примыкает современная пристройка торгово-развлекательного центра с расположенными там кафе «Рифо», рестораном «У Рудольфа II», баром «Гамбринус». Между домами 126 и 2 по Суворовскому проспекту построен дом № 126/2, спроектированный в архитектурной мастерской Анатолия Столярчука.
Дом № 128 – Суворовский пр., 1а, – 2-я Рождественская, 15
В середине XIX века участок по Невскому проспекту «мерой более 23 сажен» с трехэтажным каменным домом принадлежал наследникам купца Василия Степановича Тулякова. Здесь в 1865-1875 годах жили: медных дел мастер Яков Андриянович Андриянов, столярный мастер Степан Ефимович Ефимов, токарь Иван Дмитриевич и медных дел мастер Александр Иванович Чигуновы, плотник Спиридон Яковлевич Яковлев. Купец 2-й гильдии Александр Степанович Максимов содержал экипажную лавку.
В 1895 году дом петербургского купца 2-й гильдии Павла Кирсановича и московского купца 2-й гильдии Карпа Кирсановича Дмитриевых, в котором П. К. Дмитриев с 1876 года снимал квартиру из пяти комнат в доме 130, а в собственном доме занял квартиру из восьми комнат во втором этаже и одно из торговых помещений в лицевом доме под свою шорную торговлю; в других находились свечная и масляная торговля Г. Бака, колониальная торговля Якова Самойловича Пумпянского, табачный и канцелярский магазины Семенова, чайный и карамельный магазины Романова.
После смерти в 1904 году К. К. Дмитриева в права наследования вступил его сын московский потомственный почетный гражданин Семен Карпович, который после смерти в марте 1907 года П. К. Дмитриева объявил о продаже недвижимости, оцененной в 382 600 руб.,
