Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
карманам убирал, справку взял и мне подал. Да ещё руками движения делал, как будто отгонял.
— Как ты там любишь говорить? «Вали»? Вот, вали давай.
А я стоял, держал справку как громом поражённый. Да я уже придумал как себя в лагере вести, в отрицалове буду, незаконно держат, у меня чистая самооборона, а следствие взяло и действительно самооборону включило. Встряхнувшись, я покинул кабинет и вместе с майором спустился вниз. Тот в гардеробе шинель получал, а я к дежурному. Тот меня к кладовщику переправил.
— Погоди, не торопись, — сказал я ему, читая опись. — Сейчас по спискам проверим, что на месте. Я до любой мелочи помню, что у меня при себе было… Так, не понял. А где мои шлемофон и комбинезон? Не вижу.
Это действительно было так. Мелочёвка, сапоги и вещмешок были, а шлемофона, почти новый, и комбинезона, зимний утеплённый, их не было, хотя арестовали с ними, и сюда доставили. Ничего серьёзного с меня не изъяли, так что мелочёвка и сидор, это всё на месте. Форма в которой вёл бой, тоже на мне, пропахла камерным духом, вон как кладовщик, сержант-госбезопасности, морщиться. Это моя запасная форма, без знаков различия и наград, та с наградами в хранилище. Также в вещах мои сапоги. Их сняли как сюда прибыли и выдали боты без шнурков. А вот то в чём воевал, пропахшие потом и кровью, отсутствовали. Не то чтобы они мне нужны, просто дело принципа. Тот же буркнул:
— Бери что есть и сматывайся, или в камеру снова захотел?
Тут же взяв на излом его руку, я тихо зашептал тому на ухо:
— Я четырёх ваших сотрудников убил. Троим шеи свернул тут в здании, три месяца назад. И меня отпустили. Ты думаешь у меня что-то дрогнет тебя забить? И камеры я не боюсь, и даже в лагеря отправлюсь, мне всё равно, но своё верну. Это дело принципа.
— Да нет у меня ваших вещей, знакомый попросил найти, он в экипаже броневика служит, свои-то потерял, скрал кто-то, — со стонами признался тот.
— Да мне покласть на ваши делишки. Ты меня обокрал. Как компенсировать будешь? У тебя десять пальцев, начну с первого. Как услышишь хруст, значит он сломан. И так…
— Есть-есть чем заменить, — тут же воскликнул тот, как я взялся за первый палец. — Вещи из тех, кто за ними не придёт.
— Умерли?
— Ну хоть итак, брезгуешь?
— Я с мёртвых немцев трофеи снимал, не брезговал. Не возьму, примета плохая с казнённых вещи брать. Думай ещё.
— Комната конфиската. Я за неё отвечаю. Можешь взять что-то, что приглянется. Одно.
— Две вещи пропало. Значит и компенсируй двумя.
— Ну, товарищ капитан? — заныл тот.
— О, уже вспомнил моё звание? Тебе с какого пальца начать, ворюга?
— Две-две берите, — сразу согласился тот.
Отпустил, пока тот разминал руку, сменил обувь. Дальше прихватив опись, подпишу, когда закончу, вещмешок с мелочёвкой, и мы прошли в другое помещение, оно дальше по коридору было. Там тот сорвал пломбу, и первым зашёл, следом я.
— Вот, всё что на этой полке, выбирайте, — с хмурым видом, продолжая разминать руку, сказал тот. Свет в комнате без окон он уже включил.
— Да тут и выбирать нечего, — возмутился я, хотя с энтузиазмом подошёл к полке.
Первым в руки попал будильник настольный. Завёл, тикает, подкрутил и тот громко зазвенел. Штука нужная, а у меня нет, сделал вид что убираю в вещмешок, а на самом деле отправил в хранилище. Со вторым предметом тоже долго не думал. В вещмешок-хранилище пошёл небольшой топорик. У меня такой был, достал в Киеве, но с концами ушёл, когда девчат к своим выводил. Выдал повару, рубить на дрова ветки, и всё, так и загулял. А потом как-то закрутилось, не до него. А топорик хорош, древняя вещь. И рукоятка идеально сидит. Так что подписал ведомость, и двинул на выход. Талон, разрешающий покинуть здание, был на руках, выдал дежурному, и к дверям. Только и услышал ворчливый вопрос кладовщика дежурному:
— Где-то только нашли его?
— А что?
— Зверь лютый…
На этом дверь двустворчатая за спиной закрылась, и я оказался на улице, где энергичным шагом двинул прочь. Весна, ручьи уже текут, снег грязный ноздреватый вокруг, и лёд под ногами мокрый, ноги разъезжаются. Четыре месяца о бане мечтал, вот туда и иду. Пока два раза упал.
— Давай ещё парку! — крикнул я банщику, и тот завозился, поддавая.
Я лежал на полке, и помощник банщика хорошо так обрабатывал меня двумя вениками. Потом мокнул в тазик мочалку и начал надирать кожу. До скрипа, до покраснений. На голове короткий ёжик. Нас брили раз в десять дней. Семь дней назад было в последний раз, немного отросло, но что я из камеры, те поняли сразу. Форму и грязное исподнее стирали, я оплатил, а сам вот в бане, отлично отдыхал. Ух, пот так и тёк по телу, прогоняя промозглую сырость камер. И вонь, которая казалось пропила всё, даже меня. Уже позже, в одной простыне сидя в зале, я пил пиво из кружки. Всё стоит денег, плати, и будет. Пиво кстати так себе, среднее, берлинское лучше, хотя и светлое живого брожения. И рыбу вяленую нашли, леща. Так что лакомился. Так вот, под пиво с рыбой я размышлял. Бумагу мне выдали, но бюрократия и тут сказалась. Пятое апреля, это воскресенье, крайний срок. Нет чтобы бессрочную дать, я бы пару недель отдыхал, но срок указан прибытия в Автобронетанковое управление. В течении трёх дней. Так что у меня на отдых всего три дня, закуплюсь на рынке, на радио побываю, ещё пяток песен выдам, освежу память о себе, Ингу огуляю хорошенько. Нужно решить вопрос с индивидуальной квартирой на эти три дня, никаких коммуналок мне не надо. Отдыхать, так по полной.
Баня была ближайшая от Лубянки, местные жители подсказали, причём трое сообщили, что сегодня женский день. Четверг, второе апреля. С чего это он женский? Из-за войны график поменялся, не только в выходные баня работает, как оказалось. Ничего, приняли, в отдельный зал для начальства, и прачек нашли. Я прежде чем начать, воспользовался городским телефоном, нужный номер в записную книжицу записан, и набрал редактора организации радиовещания, где в прошлый раз пел и выступал. Сам велел звонить как в городе буду. Снял его помощник,
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
