открылась, и на пороге вырос он сам со словами:
— Проходите, пожалуйста.
В образовавшемся проеме я успел разглядеть пустой кабинет, и это меня порадовало: значит, работает он без медсестры, и это хорошо, потому как наша беседа не предназначалась для посторонних ушей.
Ждать пришлось минут пятнадцать, и все это время я размышлял, как выстроить нашу беседу с наибольшим толком и наименьшими временными затратами, — за мной уже образовалась очередь.
Вообще-то у меня был некий предварительный сценарий, однако настолько условный, насколько условными были мои представления о человеке, доставившем в штаб Козлинского флешку со статьей. Я успел разглядеть Шрамова и вынужден был признать: с Севой Желтухиным он, конечно, не одно лицо, однако лицо сильно похожее, особенно если учесть куртку с надвинутым на голову капюшоном. А вот родинка на подбородке — явный отличительный знак неизвестного визитера. Я почти был уверен, что мне не придется ехать в аэропорт к работнику багажного отделения, — своего неизвестного я нашел в поликлинике.
Но какое отношение имеет этот парень к истории с Желтухиным? Я почему-то сразу поверил юной маме, что он отличный и очень внимательный врач, который к тому же чувствует истинную сущность людей и потому никогда не попадется на удочку такой особы, как медсестра из регистратуры. А значит, он человек симпатичный. Но симпатичный человек вряд ли ввязался бы в сомнительное дело со статьей…
Женщина с малышом вышла из кабинета с такой улыбкой, будто ей подарили давно желанный подарок. Малыш тоже улыбался. Я только пожал плечами. Допустим, Шрамов еще и врожденный психотерапевт, однако я не слышал, чтобы на подобных специалистов реагировали годовалые младенцы.
Он сидел за столом и быстро шлепал по компьютерной клавиатуре — занимался привычной рутиной районной поликлиники. При моем появлении поднял голову, посмотрел на меня, затем куда-то за мою спину и вежливо поинтересовался:
— А где ваш ребенок?
Предварительно он поздоровался.
— У меня нет ребенка.
Я подошел к столу и сел.
— Вам проконсультироваться? Слушаю вас.
Ни о каком талоне он даже не заикнулся.
Несколько секунд я медлил — он не торопил. Обычно в поликлиниках врачи всячески демонстрируют, будто каждое мгновение у них на счету, причем порой кажется, что это даже не счет, а счетчик, на который их поставили рэкетиры. Этот же был само терпение.
— Юрий Васильевич, — начал я серьезно, но при этом доброжелательно, — вы приходили не так давно в штаб Козлинского?
Я предполагал самую разную реакцию, но только не эту — Шрамов вдруг закрыл глаза, обхватил голову руками и замер с абсолютно потерянным видом.
Он не торопил меня, и я воздал ему тем же — не стал торопить его. Наконец, он открыл глаза, опустил руки и произнес с досадой:
— Ведь чувствовал же — что-то здесь не так. И даже не чувствовал — почти наверняка знал! Сам всегда говорю: просто так даже прыщ на носу не вскочит. А тут попался. Дал слабину. — Неожиданно он нахмурился и внимательно посмотрел мне в глаза. — А вы, простите, кто?
— Частный детектив.
— Частный детектив?! — изумился он. — А они действительно у нас существуют?
Я вытащил удостоверение с копией лицензии и положил на стол. Шрамов внимательно изучил документы, причем, готов поспорить, двигала им отнюдь не подозрительность, а чистое любопытство.
— Разве той автокатастрофой, я видел по телевизору, занимается не полиция? — спросил он недоуменно.
— И полиция тоже. Кстати, меня зовут Игорь Погребецкий.
— Я прочитал, Игорь Андреевич.
— Знаю, у вас много пациентов, поэтому постараюсь отнять у вас минимальное время. Вы готовы сейчас со мной поговорить? Хотя, — я попытался улыбнуться, — талона у меня нет.
— А, бросьте! — отмахнулся Шрамов. — Разве больные дети могут соответствовать количеству талонов? Принимаю всех, кому нужно. И даже без детей — тех, кому проконсультироваться надо. Вот и она тогда пришла, уже в самом конце приема, последней она была.
— Она — это кто?
— Женщина. Даже, скорее, девушка, лет двадцати пяти, симпатичная… Зашла и говорит: «Помогите, пожалуйста». А мне, знаете, сколько раз на дню такое слышать приходится? Вот я и ответил, почти не задумываясь: «Помогу, конечно, если смогу». Она улыбнулась: «Просьба у меня к вам. Сходите, пожалуйста, по этому адресу, в такую-то комнату и спросите Григория Акимовича Козлинского. Вы знаете, кто это?» — «Нет, — отвечаю, — не знаю». — «Ну, не важно. Просьба-то пустяковая: передайте ему конверт с флешкой, скажите, что отдаете ее безвозмездно, но чтобы отнес только в “Городскую газету” и ни в какое другое место».
— И вас этот своеобразный пустяк не насторожил?
— Насторожил. Но она объяснила. Ко мне пришла, потому что слышала, будто человек я добрый и отзывчивый. — Шрамов покраснел. — Это она так сказала, не думайте, что хвастаюсь. А по поводу флешки… Дескать, хочет себя в журналистике проверить и непременно в «Городской газете», сильно она ей нравится. Но в редакции очень суровое начальство, с девушкой с улицы даже разговаривать не станут, а Козлинского уважают, если он статью принесет, обязательно прочтут.
— Однако, насколько я знаю, у Козлинского вы ни о какой девушке даже не упомянули.
— Правильно, — согласился Шрамов. — Она попросила, чтобы я принес флешку, но ни о чем не рассказывал. По ее словам, Козлинский сам поймет.
— И вы всему поверили?
Может, он и не производил впечатление особого интеллектуала, однако дураком тоже не выглядел.
— Да не очень, — досадливо поморщился Юрий Васильевич. — Но… вот честно признаюсь: думал, здесь что-то сугубо личное… С такими делами проще всего именно к докторам обращаются, нас профессия к тайнам приучает. И потом… — Он тяжело вздохнул. — Вы знаете, какая зарплата у молодого хирурга в районной поликлинике?
Я кивнул, хотя точно знал лишь одно: небольшая.
— Вот именно. А девушка предложила мне пять тысяч рублей. Только за то, что пройдусь пешком минут пятнадцать, вручу конверт и попрощаюсь. — Он снова вздохнул. — А когда я по телевизору услышал, что Козлинский погиб, почему-то кошки по сердцу заскребли. Страшновато стало… Хотя говорилось, будто это несчастный случай… Я поверил. Наверное, очень хотелось верить. Так же, как и словам той девушки.
Глава 20. Варвара
— Значит, будем искать девушку?
От такой перспективы я бы просто удавилась. Ищи то, не знаю что, лет двадцати пяти, симпатичную. Пока отыщем, она уже от старости помрет, а мы еще раньше. Кротов же спросил и не поморщился. Вот уж точно, как юный пионер, всегда готов. Но Гена, к счастью, не юный и уже немного мудрый. А потому Володины намерения пресек на корню:
— Бессмысленное занятие. И зацепиться не за что, и конечная цель невразумительная. Не спрашиваю
