Ригги открыл рот, но не издал ни звука, и Бер сообразил, что надавил ему на горло слишком сильно. Он ослабил хватку.
– Ты их отправлял. Куда?
– На юг… в Мексику. – Глаза Ригги стали тускнеть, закатываться вверх.
Бер вздрогнул – вот так, зримо из тела уходит жизнь. И вдруг он вспомнил о маленьком деревянном брелоке, который ему дала стриптизерша, а ей его подарил Тэд Форд. Брелок лежал в ящике от инструментов, в котором он хранил все бумаги и те немногие улики, что удалось собрать.
Пол уже открывал ящик.
– Сьюдад-дель-Соль, – сказал он.
Ригги моргнул и задышал часто и тяжело.
Бер снова похлопал его по щекам, чтобы привести в чувство.
– Их увозили в Сьюдад-дель-Соль. Скажи «нет», если я ошибаюсь.
Ответа не последовало, слышалось только затрудненное хриплое дыхание. Бер с Полом переглянулись, понимая важность того, что услышали.
– Что ты с ним сделал, негодяй? – не выдержал Пол. – Где мой сын?
– Не знаю… – прохрипел Ригги.
– Где его тело? – орал Пол, потеряв контроль над собой.
– Я… я… бизнесмен, – выдохнул Ригги с вызовом. – Во… имя Отца… – Он затих.
Только ветер с тихим шелестом шевелил гибкие ветви деревьев высоко над ними. Пол посмотрел на Бера, на умирающего, на распятие и четки в своей дрожащей руке, бусинки которых от этого чуть слышно вибрировали. Он закрыл глаза, постоял так с минуту, затем открыл и с отвращением бросил четки в открытую ладонь Ригги.
Тот с облегчением смежил веки, как усталый старец, который хочет отдохнуть. Легкие Ригги издали странный вибрирующий звук, перепугавший Пола.
– Предсмертный хрип, – ответил Бер на немой вопрос в его широко раскрытых глазах.
Сыщик поднялся с колен и отошел от покойника на несколько метров. Пол сел на траву, понурив голову.
– Ты сидел в машине, – сказал ему Бер. Пол кивнул. – Ты не знаешь, как я попал в дом. Тумбакиса там не было.
Стали подъезжать полицейские машины. Офицеры полиции, увидев Бера и Пола, с полминуты вели с кем-то оживленный разговор по рации. Потом приехала «скорая». Из нее высыпали люди в белых халатах, и пока водитель доставал чемодан-укладку, фельдшер с бугристым лицом, по виду латинос, подскочил к Ригги.
– Эй, док, – крикнул он, проверив пульс и дыхание, – по нулям!
– Понял, – откликнулся тот, захлопывая чемодан. Затем подошел к трупу и начал заполнять разные бланки.
Полицейские вначале фотографировали место происшествия, а потом начали задавать полагающиеся в таких случаях вопросы. Наконец подъехал и серебристый «форд-краун-виктория».
Капитан Померой вышел из машины, мельком взглянул на место аварии и поманил пальцем Бера. Тот кивнул и подошел.
– Я думал, что после того как выгнал тебя из полиции, мы больше не встретимся, – начал Померой достаточно громко, чтобы слышали все стоявшие неподалеку полицейские. Фрэнк прикусил язык и молча проглотил оскорбление. – Садись, – указал капитан на свою машину, и Бер повиновался.
Сизо-серая велюровая обивка салона выглядела роскошно, но, к сожалению, ткань уже впитала запах одеколона Помероя. Со временем запах стал кислым, поэтому, сев в машину, Бер почти сразу ощутил головную боль. Он сидел и смотрел, как Померой осматривает место происшествия, как тело Ригги кладут в пластиковый мешок и грузят в труповозку. Затем капитан подошел к Полу, и у них состоялся короткий разговор. За последние несколько лет, что Фрэнк не видел капитана, тот поправился. На подбородке появился жирок, и через несколько лет у капитана будет двойной подбородок. Под глазами темные круги. Глядя на своего бывшего начальника, Бер понимал, что он и сам изменился за эти годы. И если у капитана по-прежнему был цепкий взгляд ястреба, сходство с которым ему придавал еще и хрящеватый нос, то себя сыщик записал в неудачники. В свое время Бер был перспективным молодым полицейским. Его ожидала блестящая карьера. Но затем все пошло наперекосяк. Неудачный партнер, плохое политическое чутье, пьянство, а затем смерть Тима, разрушенная семейная жизнь и опять пьянство. Каждое отдельно взятое обстоятельство еще можно было бы списать на невезение, но в целом становилось понятно, что скорее всего это цепочка случайностей или судьба.
Померой сел в машину, захлопнув за собой дверь. Запах одеколона усилился. Капитан был настроен очень серьезно.
– Ну что, опять за старое? Что ты здесь делаешь? И что, черт возьми, произошло?
– Это мой клиент… – показал сыщик на Пола.
– Я его знаю.
– Я работал по делу о пропаже его сына. Вышел на Ригги, покойного.
Померой поморщился.
– Я хотел с ним поговорить, кое-что выяснить, затем передать эту информацию в полицию. Я ждал у него дома, и тут он…
– Это правда? – прервал его Померой.
Бер подумал, что, пожалуй, самое время кое-что выложить. Все равно ведь узнают позже, и тогда неприятностей не оберешься.
– Дверь была открыта.
– Хм, а клиент был с тобой?
– Он сидел в машине. Потом этот парень попытался улизнуть, мы за ним, вот он и налетел на бордюр.
– Вот сукин сын. А почему ты не пришел ко мне с самого начала?
– Информация была непроверенной.
– А сейчас? Выкладывай.
– Он присматривал детей, которые ходили к врачам в его торговых центрах. Его люди нужных детей похищали, а потом продавали.
– Продавали?! Боже мой!
– Да. У меня есть основания полагать, что одним из похищенных был сын моего клиента. В моей машине папка с документами. Записи Ригги.
– Как ты?.. – начал Померой. – Нет, не говори. И сколько было детей?
– За последние несколько лет примерно семь в этом районе, в радиусе сорока километров. Все мальчики одного возраста. Думаю, что раньше похищений было еще больше.
Лицо Помероя посерело.
– Вот черт! Это ведь пахнет большим дополнительным расследованием. Мне нужны все факты, на бумаге.
Бер кивнул:
– Для этого потребуется время.
– А почему ты не раскололся, когда я присылал к тебе своих парней?
– У меня тогда ничего не было. – Бер старался говорить убедительно.
Капитан потер лицо – как показалось Беру, чтобы получше втереть вонючий лосьон после бритья.
– До меня тут дошли слухи. Похоже, это ты серьезно поговорил с одним заключенным из окружной тюрьмы. Он уже мертв.
Бер знал, что Померой следит за его реакцией, и постарался оставаться невозмутимым, демонстрируя только вполне естественное восхищение тем, как быстра на расправу тюремная публика.
– Я ничего об этом…
