себе пристальные взгляды четы Стерлингов.
— План изменился. Называть вас невестой Морроуза было бы недальновидно. Так и вижу горячие заголовки газетных передовиц: «Разврат на глазах у детей!» И не смотрите так на меня, у моей милой супруги весьма злобные конкуренты! Ваш образ в суде, моя радость: невинная милая девушка из столицы. С блестящим образованием, прекрасными внешними данными и вполне достойным происхождением. Но — попавшая в неприятную ситуацию и ничегошеньки в происходящем не понимающая.
— Но я…
— Врать вы не умеете совершенно. К тому же в королевском суде маги дают показания на артефакте.
— А не маги? — неожиданно тихо спросила Рози.
— Зришь в корень, милая, снова зришь в корень… Люди дают просто клятву и могут сколько угодно лгать, изворачиваться и клеветать. Наша задача все вывернуть так…
— Чтобы король был доволен, — фыркнул зло Роб.
— Чтобы Эдвин не угодил за решетку, — холодно произнес Тьен, — если наше с вами Величество заиграется. Девушки, прямо сейчас вы должны перетряхнуть гардероб, быстро переодеться и соответствующе причесаться. Миледи, вы должны выглядеть так, чтобы все девушки города позавидовали гувернантке Морроуза. К семи утра за вами будет прислан казенный экипаж канцелярии. И поешь обязательно, вид у тебя должен быть невинный, но не невинно замученный некромантами. Все ясно?
— Да милорд! — ответили мы с Люси в унисон.
— Роб, на пару минут, нужно кое-что обсудить. Рози, милая, мое почтение, ты выглядишь потрясающе, — главный ловчий решительно развернулся и двинулся к двери. На выходе оглянулся и, блеснув светлым взглядом, произнес уже куда тише: — До встречи в суде, дорогие мои, и помолитесь богам… Все равно даже, каким. Уж до каких докричимся.
…
'Пишу тебе, Адель, моя смелая девочка, моё ясное солнышко, мой самый родной человечек, чтобы снова просить о прощении.
Я снова невольно расстроил тебя. Предупредить о грядущем у меня не было ни малейшей возможности.
Поверь, я не стою твоих слёз.'
Я стояла посреди своего крохотного садика, держала в руках серый лист рыхлой дешёвой бумаги, плотно исписанный каллиграфическим почерком, и, конечно же, плакала. Те самые слёзы, которых не стоил милорд, предательски капали на лиф нового бирюзового платья, оставляя на нём тёмные пятна. Пречистая, как же Эдвину сейчас плохо!
'Я — эгоист.
Увы, даже сделав тебе предложение стать моей женой, я думал только лишь о себе. Ты совершенно правильно мне отказала, и я не ропщу, лишь робко надеясь на то, что не успею надоесть тебе слишком быстро.'
Эгоист он! Конечно! Смахнув каплю с кончика носа, ярко вообразила себе сцену, как я выгоняю из спальни до смерти надоевшего мне Эдвина. Он медленно поднимается с нашей постели, зябко сутулится и выходит за дверь. Прямо голый. Да уж. Моей выдержки хватит ровно на три минуты, и то если особенно разозлюсь. А потом побегу за ним вслед. Тоже голая.
«Все мои мысли сейчас о тебе. К своему великому стыду должен сознаться, что даже дети для меня отошли на задний план. Видимо, я действительно не гожусь в роль заботливого отца… »
Всё ясно, он не ужинал. А ещё, видимо, толком не спал, поэтому завтрак наверняка тоже пропустит. Голодные некроманты всегда преисполнены серой тоски и самобичевания.
«Не сердись, я стараюсь не предаваться унынию. Но без тебя получается откровенно паршиво.»
Я знаю, мой милый, я знаю.
'Я люблю тебя, золотая моя. Безумно, отчаянно, так как и представить себе раньше не мог. Жалею сейчас лишь о том, что не повторял этих слов так часто, как ты того заслуживала. Что меня останавливало? Боязнь показаться навязчивым. Видишь, как глупо. Теперь мне приходится портить казённую бумагу запоздалыми признаниями старого холостяка.
Сердце моё, ты заставила полюбить сильнейшего в королевстве некроманта. Вместе с тобой я научился ценить саму жизнь. Мне теперь есть что терять.
Что бы со мной ни случилось, знай это и помни. Обещаю бороться, постараюсь больше не унывать и не сдаваться под бременем обстоятельств. Я готов абсолютно на всё только ради того, чтобы ты никогда больше не плакала.
И это совсем не метафора.
Береги себя, милая, и прости ещё раз. Твой Э. А. Г. Морроуз
S. А глаза у тебя совершенно ореховые, и не спорь, мне виднее.'
Слёзы вдруг высохли. Взамен им в моём сердце рождалась решимость. Хмельная, искристая и весёлая злость.
— Вот вы где, миледи Адель! — звонкий голос Люси раздался за спиной. — Насилу вас отыскала! Вот пояс. Мобиль канцелярии ждёт у крыльца. Миха готов, ожидает за дверью.
Я усмехнулась. Пояс Люси приготовила мне специальный, вшила в него несколько бусин: «От сглазу, от порчи и от несчастной любви». Я не стала рассказывать ей о том, что на магов не действуют эти глупости. На людей, впрочем, тоже. Искренняя забота подкупала и обезоруживала.
— Если придёт вчерашний старик — прими его обязательно, покорми, будь с ним ласкова, — пряча смущение, бормотала я последние распоряжения. — Если с ним будет дочь или зять…
— Третий раз повторяете, леди. И про плющ, который нужно пересадить к крыльцу, и про ужин. И про корреспонденцию помню. Адель… я хотела тебя попросить…
Закончив обвязывать меня широким поясом, расшитым серебряной нитью, Люси отступила на шаг, и тон её разительно изменился.
— Фрэй? — я сразу же догадалась.
— Передать записку прямо в суде не получится, я уже узнавала. Но… он ведь поймёт. Ему достаточно даже взгляда.
Вспомнив письмо Эдвина, я снова едва удержала слёзы.
— Да. Люси. Я сделаю всё, что могу.
И мы крепко обнялись.
Выйдя в холл, я перевела дух и приложила ладони к щекам, с немалым трудом вспоминая заклинание утренней свежести, одно из немногих, выученных ещё в юности. Против подобной универсальной магии матушка никогда не возражала. Ощутила холодное покалывание на коже, бросила взгляд в круглое зеркало, украшавшее выход из дома. Вполне симпатично, и цвет платья мне очень идёт. Цвет глаз сразу стал отливать бирюзовым. Ореховый? Пусть Эдвин как хочет, так его и называет. Хоть серо-буро-малиновым. Уф!
Крепко зажмурившись, снова похлопала ещё раз себя по щекам. Я должна выглядеть достойно. Как может выглядеть лишь человек, преданно служащий дому Морроузов, и получающий привилегии по заслугам…
Путь к зданию королевского суда я помнила очень смутно. Мобиль, предоставленный канцелярией ловчих, походил на катафалк и был также удобен. Судорожно цепляясь за мускулистую руку Михи, я думала только о том, как бы не
