детей.
— Он еще ребенок.
— Пока что ребенок. Затем станет убийцей.
— Он станет великим правителем. Он принесет славу моей стране.
— И всё это приведет к такому количеству войн, что все те свары из книг по истории, тебе покажутся мелочью.
Катун посмотрела на ребенка, затем на Конрада.
— Откуда ты знаешь?
— Уж поверь, я это точно знаю.
«Лжец!»
— Ты лжешь! — будто прочитав его мысли сказала она. — Ты не можешь знать будущего. Если бы ты был уверен в этом, то уже убил бы меня, убил его. Ты правда надеешься, что мать не станет защищать ребенка? Просто отдаст его вероломному мерзавцу с ножом?
Конрад сжал кинжал. Он слишком медлил. Она заговаривала зубы, а салют все грохотал. Он не мог длиться вечно. Надо было что-то делать.
— Да. Отдаст, если хочет жить. Чтобы потом родить другого. Разве ты хочешь умереть, не увидев, какие результаты принесет твой храм просвещения?
— И это говоришь ты. Тот, кто его достроил, и кто хочет забрать мое будущее.
— Отдай ребенка мне, и никто не заберет твое будущее. Оно останется твоим, и ты вольна будешь делать с ним что хочешь. И этим самым ты спасешь тысячи людей. Этот младенец принесёт смерти. Иначе, я бы не старался добраться сюда. Я видел много таких матерей. И… — он сделал паузу. — Ты первая, кому я даю выбор.
Катун громко задышала, поджала губы, готовая безмолвно заплакать. Затем глянула на Конрада жестко и решительно.
— Я не отдам тебе его, подлец.
— Тогда прости меня. — Сказал он и шагнул к ней.
— Я все сделаю сама. Ты не коснешься его. Он умрет на руках матери.
Конрад чуть не выронил нож, мотнул головой.
— Тебе его не спасти. Я почувствую, когда он умрет.
— Не ты один.
Катун глубоко вдохнула, зажмурилась и прижала ребенка к себе.
Её пальцы напряглись, по лицу потекли слезы, пока детские ручки хлопали девушку по груди.
Конрад собрал все свои силы, чтобы не отвернуться. Ему было больно. Он не хотел это видеть. Один удар ножа и всё окончилось бы, зачем она это делает?
Взрывы раздавались где-то вдалеке, пока здесь разворачивалась трагедия, какой ему не представлялось видеть.
— Я найду тебя. — Шептала Катун срывающимся голосом. — И ты заплатишь за это убийство. Я буду на коленях ползать перед мужем, чтобы лично отрубить тебе руки и ноги.
Конрад не отвечал, он прислушивался к внутренним ощущениям. Одно из них, которое вело к этому избранному, дрожало, прерывалось и появлялось вновь, но на самом деле просто ослабевало. Все меньше и меньше, пока не исчезло окончательно. Он подождал еще какое-то время. И сказал.
— Хватит. Он уже мертв.
Катун сглотнула и отнесла ребенка к колыбели, положила его и оперлась на край.
— Теперь ты доволен? — она обернулась, и казалось, что для неё за эти несколько минут прошли года. Яростная, непримиримая, она все же берегла свою жизнь. — Не надейся далеко уйти. Не успеешь спуститься, как стражники уже будут поджидать тебя.
Конрад осмотрел комнату и увидел горсть монет на кровати рядом с детскими игрушками. Он подошел к ним, взял одну. Вот за что ему нравились местные монеты — в них было отверстие.
— Так вот что значат все эти монеты. — Проговорила Катун сухим голосом. — Тебе их подарили. И я тоже подарила?
Конрад кивнул.
— Большего мне не надо.
Он пошел к балкону спиной вперед, остановился, посмотрел на эту сломленную девушку, которая собственноручно убила первенца. Конраду не нужен был переворот. Он не хотел, чтобы кучи рабов появились в других местах, но ему хотелось бы пообщаться с учеными, ремесленниками, с людьми. Такими, как она, такими, как её муж, которые стараются жить не только ради себя.
— Соберите солдат и бегите к мужу. Защитите его.
Катун горько хмыкнула.
— Я? Защищу мужа? От чего?
— Как только салют закончится, вас всех попытаются убить. Уж поверьте вероломному мерзавцу.
И в этот миг наступила звенящая тишина. А темноте ночи гасли последние искорки яркого цветка, что вспыхнул в небе.
— Спешите. — сказал Конрад и перемахнул через балкон.
Спускаться оказалось легче. То есть, быстрее.
И в те десятки секунд, что Конрад спускался, он с горечью подумал, что старый друг снова сделал ему неожиданный подарок. Тем не менее, знай бы он, как воспользуются его работой, приказал бы каждый день намазывать стены жиром.
А тем временем казармы уже шумели — люди нашли труп и теперь рыскали в поисках убийцу. Хотя со стороны дома министров уже полыхал пожар, как и в районе прачечной.
Значит, Хала кроме него направила еще нескольких людей.
Раздались крики от ворот, зазвонил колокол.
— Тревога! На нас напали! — закричал молодой гвардеец в паре метров под Конрадом.
Весь дворец превратился в улей, в муравейник, где сотни людей бегали, вроде бы в полном хаосе, но тем не менее, в этом был смысл. Слуги таскали ведра воды для тушения пожара, стражники бежали к месту нападения и в пути сбивались в шеренги.
То место, где находился Конрад, стремительно пустело. Он пробежал по казармам, перелез на здание оружейной, спустился возле кузницы и побежал по переулкам, стараясь добраться до стены, где сможет выбраться в город.
Тень он заметил не сразу. Сначала показалось, что это галлюцинация подобная тем, что частенько играют на самом краю зрения. Но тут тень вышла на свет.
Это оказался Йорам. И он улыбался. Улыбался с такой широкой улыбкой, что акула позавидует.
Без слов он налетел на Конрада. Махнул саблей раз, второй, третий.
Конрад не мог это блокировать, едва ли мог увернуться. Можно было бы попробовать сбежать, если бы не рана на ноге, которая замедляла. А против этой туши любая секунда могла стоить жизни.
— На-ко-нец-то. — хрипел Йорам, размахивая саблей.
Слева, справа, снизу, с разворота. Несколько раз Конраду казалось, что ему сейчас отрубят голову или рассекут от ключицы до хребта. Но Йорам как будто настолько жаждал убить Конрада, что упустил несколько шансов это сделать.
На очередном взмахе Конрад нырнул настолько низко, насколько мог и воткнул нож в колено Йорама, рванул вперед, и тот закричал.
— А-а-й-а-а нашел его! Сюда.
«Плевать.» — подумал Конрад и побежал прочь от здоровяка. С травмированным коленом, он его точно не догонит.
Но оказалось, что здесь рядом был и Унгал.
Конрад попятился от него.
— А я думал, ты от жены ни на шаг.
— Думай и дальше. — пробасил он.
И налетел как бык. Быстрый, но прямолинейный.
Конраду пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть ни под него самого, ни под
