двустворчатые двери.
– Они не попадут сюда, – успокоил меня Даррен, когда створки сомкнулись за нашими спинами. – Но будут другие. Готова?
Я кивнула, и мы двинулись дальше.
Перед нами открывался каскад из дверей, образовывая анфиладу просторных, светлых комнат. Мы шли по ним, как полагалось придворным: чинно, спокойно, однако каждый, кто видел нас, оборачивался и замирал в изумлении.
Пока нам удавалось избегать общения, но чем дальше, тем выше по положению и более приближённые к Драгопатеросу встречались чиновники и придворные.
Сутулый высокий старик в изумрудном камзоле сделал знак рукой, что желает пообщаться. Даррен остановился, учтиво поклонился.
– Кто же ваша прекрасная спутница? – пропел незнакомец, ковыляя к нам и шаркая подошвами туфель. Он был седым, с редкой шевелюрой и выцветшими глазами, но при этом имел живую, почти юношескую мимику. Было интересно наблюдать за ним, однако безобидный вид старика не ввёл меня в заблуждение. Я опустила глаза, позволяя Даррену вести беседу.
– Моя супруга – герцогиня Каррина, – представил меня спутник. Он говорил не громко и не тихо, однако стоило ему назвать моё имя, как вокруг нас стала собираться толпа.
Выждав немного, Даррен приподнял рукав сюртука, демонстрируя своё запястье окружающим. Следуя его примеру, я небрежно продемонстрировала своё, на котором отчётливо виднелась брачная метка.
– Ах! Неужели! Не может быть! – раздались возгласы. На лице старика тоже промелькнуло удивление.
– Невероятно рад за вас, друг мой, – улыбнулся он и склонил передо мной спину. Я не стала изображать надменность и из уважения к пожилому возрасту незнакомца присела в реверансе.
– Мила и обаятельно, – улыбнулся старик.
– Вижу, вам любопытно узнать подробности, советник. Рад бы приоткрыть некоторые, однако мы спешим. Аудиенция, знаете ли. Может быть, при частном визите пообщаемся? Ваша супруга в здравии?
– В полном.
– Буду рад вашему визиту.
Притихшие придворные ловили каждое слово. А стоило раскланяться и отойти от советника, к нам наперерез бросились другие придворные.
Впервые я видела, как с помощью ужимок и откровенной наглости сплетники набивались в друзья и вымогали приглашения. Однако более никто такой чести от Даррена не удостоился.
Перед личными покоями короля мы встретились с компанией придворных дам, одетых в светлые наряды, которые украшали почти однотипные броши.
Диалог повторился, разве что одна из дам, узнав, кто я такая, громко произнесла:
– Вижу, лорд Даррен, слухи грязно лгали. Герцогиня здорова, бодра и невероятно хороша собой.
Она была настроена вроде бы доброжелательно, и я решила, что самое время продемонстрировать своё уравновешенное состояние.
– Вашими добрыми молитвами, – улыбнулась я, растянув губы в светской вежливой улыбке.
Глаза дамы от интереса заблестели.
– Нам определённо будет о чём побеседовать, – она лукаво посмотрела на меня. – Вы любите балы?
– Как любая красавица, – вклинился Даррен. – Однако прежде мы должны думать о делах королевства.
– Вас ждут, – как нельзя вовремя мужчина распахнул двустворчатые золотые двери. Одет он был в блёклый серый сюртук, но его выражение лица и массивная цепь на груди с крупными камнями выдавали его особенное при дворе положение.
Раскланявшись, я и Даррен вошли в личные покои короля…
Светлые, лучистые оттенки сменились багрово-золотыми тонами с дерзкими вкраплениями изумрудного.
От резкой перемены я сначала впала в оторопь, но, заметив в глубине просторнейшего кабинета в массивном кресле грузную, могучую фигуру, выбросила всё лишнее из головы…
Драгопатерос был одет в рубашку, брюки и шелковый халат. Не самый официальный вид, однако даже так он выглядел суровым, грозным, опасным. Сир Гевин, стоявший за его спиной молчаливой статуей и не сводивший с меня глаз, добавлял нашей встречи нервозности.
Даррен учтиво поклонился. Следуя примеру своего спутника, я тоже склонилась в поклоне.
– Ближе, – прозвучал знакомый, не терпящий возражений голос.
Я подошла. Недовольный мужчина неопределённого возраста изучал меня, скользя по мне въедливым, тяжёлым взглядом и вызывая неприятные ощущения.
– Это двойник! – неожиданно пророкотал Драгопатерос и перевёл свой раздражённый, сканирующий взгляд на моего спутника. Запахло грозой.
– Клянусь, это ваша племянница. – Даррен осторожно взял меня за руку и продемонстрировал моё запястье. Когда коснулся брачной метки, она засияла, отозвавшись на касание второй половинки.
– Это невозможно! – Драгопатерос повертел головой. – Как? Что ты сделал?
– Для меня милость Светлой непостижима, но я радуюсь чуду, – Даррен поклонился.
Из-за алой ширмы, отделяющий кабинет от входа в соседние покои, вышла женщина. Её величественная осанка, взгляд и диадема не оставили сомнений, что перед нами королева. К тому же Даррен склонился и поприветствовал:
– Драгомитера.
Я последовала его примеру.
Королева подошла ближе, положила ладони мне на плечи и стала меня рассматривать, вглядываясь в черты, глаза...
– Невероятно похода, – призналась с восхищением. Однако продолжала коситься на моё запястье.
Даррен ещё раз коснулся моей метки, доказывая, что она истинная. Заметив сияние, Драгомитера с радостью и облегчением выдохнула:
– Светлая на нашей стороне!
Драгопатерос молчал, продолжая сверлить нас с Дарреном хмурым взглядом.
– Гевин сказал, что у вас пятеро детей, – на его переносице сошлись кустистые брови. – От пятнадцати до трёх лет. Как это понимать?
– У меня одна родная дочь, остальные почти родные. Я забочусь о них, как о своих детях, – ответила я, не моргнув. Пожалуй, даже слишком резко и быстро.
– Почему я последним узнаю́ об этом? – рявкнул недовольный Драгопатерос. Я буквально почувствовала, что Даррен собирается что-то произнести в мою защиту, но тогда, чтобы он ни сказал, недовольство короля обрушится на него. А он в моих прегрешениях не виноват. Поэтому первая выпалила:
– Потому что моя дочь – бастард.
Лицо Драгопатероса брезгливо вытянулось, стало недовольным.
– И вы смело заявляете об этом?
В нём проснулся моралист, хотя уверена, сам он не примерный семьянин. Но злить такого властного человека опасно.
– Каюсь. Мне нечем гордиться, однако появление дочери стало для меня одним из испытаний, я приняла его. Как и приму ваше наказание.
– Я не считаю дочь бастардом, – неожиданно вклинился Даррен.
Это было стопроцентной ложью. Ложью, которую он выдал, переступая через свою гордость, ревность, и всё ради моего спасения.
Не ожидала от него подобного великодушия, даже восхитилась его жертвенностью, однако принимать храбрый поступок безмолвно не стала, потому что чувствовала: да, сейчас я зависела он решения Драгопатероса, но и он, и его династия также зависели от меня. Поэтому зла он мне сейчас не причинит.
Даррен,
