но ещё и хороший помощник в деле.
– Замечательно. Передайте в Центр. На Балтике работает некая система «Эшелон». Прибор просто ставится на кабель, и любая информация считывается через оболочку и передаётся на спутник связи. Согласно инструкции, место установки меняется раз в месяц, но последний раз британцы поставили прибор больше трёх месяцев назад и больше не трогали его. Точных координат назвать не могу. Знаю только, что «Эшелон» установлен на нашей территории. Её не так просто снять, возможно, у них с этим проблема, поэтому и не трогают.
– Как же тогда её обнаружить?
– Водолазам придётся пройти по кабелю пешком, иначе её не найти. Эти сволочи уже больше пяти лет нас слушают. И ещё мне нужен человек, который смог бы не только найти одного журналиста, но и ненавязчиво нас познакомить.
– Кто вас интересует?
– Некто Данкан Кэмпбел. Этот отважный малый нарыл кучу интересного материала. Я готов ему заплатить за него, так сказать, инвестировать в его книгу.
– Хорошо, я передам ваше пожелание.
– Это не пожелание, а требование. Через этого парня я могу очень многое принести в готовом или полуготовом виде. Я не знаю подробностей, но он как-то связан с небольшими конторками, которые ведут разработки по новым видам связи и криптографии. Пентагон уже заинтересовался их деятельностью.
– Что за связь?
– Беспроводная телефония и интернет, с определением точных координат места пользователя.
– Это из области фантастики…
– Это из области радиоинженерии и такой науки, как физика.
– Какие будут пожелания?
– Я хочу вернуться домой, вот только с журналистом поработаю, и можно возвращаться.
– Я передам. Но, между нами говоря, ты так хорошо пристроился, что дорога домой для тебя закрыта на ближайшие лет двадцать. Тебе многие позавидовали бы, если бы знали, как ты натурализовался.
– Могу уступить это место любому завистнику.
– Не сердись, но глядя правде в глаза скажу только одно. У многих года уходят только на то, чтобы вжиться в эту среду, а у тебя как по маслу всё идёт. Так что сам, только сам.
– Да, сам.
Алекс порывисто встал со своего места и, не прощаясь, направился к выходу.
«Одиночество, полное одиночество и тоска по родному дому – вот плата этого успеха. А бедному Штирлицу приходилось ещё хуже, тот и вовсе в самом пекле работал, так что у меня по сравнению с ним курорт».
Алекс почти уже вышел из парка, когда почувствовал, как на спине начинают вставать волосы. Опасность, причём смертельную опасность, он научился чувствовать ещё в пакистанских рейдах. Граф поравнялся со столетним дубом и спрятался за его стволом. Присев на корточки, он принялся завязывать шнурок на своём ботинке, в то время как глаза искали источник опасности. По дорожке, по которой он только что шёл, на велосипеде ехал молодой мужчина, смахивающий на студента. Одет он был во всё чёрное, более того, его кожа тоже была чёрной как ночь. Поравнявшись с деревом, за которое зашёл Алекс, он выхватил пистолет и несколько раз выстрелил наугад. Две пули угодили в ствол дерева, ещё три ушли куда-то в глубину парка. Алекс обежал ствол дерева и, подняв увесистую сухую палку, швырнул её в нападавшего. Палку он кидал так, как если бы играл в русскую игру «городки». Мужчина успел проехать не больше двух метров. Удар пришёлся точно в затылок. Свалившись с велосипеда, он сначала схватился за голову и только потом вновь за пистолет, но следующий удар был уже не палкой. Мысок туфли вошёл точно под правое подреберье. Подобрав оружие, Алекс спросил его на арабском.
– Почему ты хотел меня убить?
– Не понимаю, не понимаю! – завопил тот в ответ.
Тогда Алекс на ломаном английском повторил свой вопрос.
– Я думал, что ты англичанин.
– Нет, я не англичанин, я русский, да какая разница, ты же не спрашивал меня, кто я, когда палил из своей пушки? В чём дело?
– Я ненавижу англичан!
– Тогда какого хрена ты здесь делаешь? Вали в свою сраную Африку и никакой англичанин не нарушит твой покой!
– А на что я там буду жить?
– А на что ты живёшь здесь?
– На пособие по безработице.
– Выходит, ты трижды кретин. Ненавидишь тех, кто тебя кормит и платит тебе за то, чтобы ты не работал.
– Они мне должны за те века, сколько держали нас в рабстве.
– Ты был рабом?
– Нет, но мои предки были ими.
– В том и штука, что я не вижу тех, кто был рабовладельцем твоих предков.
– Конечно, ведь они все умерли!
– Тогда иди на кладбище и качай свои права там. Только выбери ночку потемнее, иначе они тебя не услышат. А эту игрушку я заберу с собой, чтобы у тебя не было желания всадить мне в спину пару зарядов.
С этими словами Алекс сунул поднятый с земли браунинг в свой карман и врезал чернокожему так, что тот потерял сознание.
«Куда катится мир? Ещё немного и начнут резать средь бела дня или, того хуже, поливать прямо из автоматов. Старушка Европа забыла, что такое смерть и страх, к сожалению, у неё слишком слабая память. А впрочем, у неё всегда были с ней проблемы».
С этой мыслью Алекс вышел из Вултон-парка, выбросил браунинг в ближайший пруд, поймал такси и через пятнадцать минут был уже в аэропорту.
Глава 10
Сидя в кабинете, стены которого были обшиты панелями из старого морёного дуба, Алекс выписывал из словаря английские слова для заучивания, читая их транскрипцию. Он вздрогнул от неожиданно раздавшегося звонка телефона. Звонила мисс Баркстоун с тем, чтобы предупредить его о своём прибытии через два дня. Они договорились, что Алекс отправит за ней машину в аэропорт. По приезде мисс Баркстоун нашла своего нового работодателя в конюшне, где он с упоением чистил одну из своих любимых лошадей.
Пожилую женщину он встретил с открытой улыбкой. В конюшне его настроение было всегда отличным, и даже самые мрачные думы отступали куда-то на задний план. Он уже знал, что у него теперь будет не только экономка, но ещё и превосходный учитель английского языка.
– Не хотите ли прокатиться, мисс Баркстоун? – поинтересовался он, а про себя подумал: «Она, скорее всего, предпочитает кошек».
– О, нет! Увольте от столь рискованной затеи, к тому же я больше всего на свете предпочитаю собак всем остальным животным. Но если вы желаете проехаться, сэр, я подожду вашего возвращения.
– Прежде всего, сначала я должен устроить вас на новом месте, а совершить конную прогулку я смогу как-нибудь и в другой раз.
