Внутри оказалось неожиданно тепло. Запахи горящего дерева и других, трудно опознаваемых субстанций смешивались в один крепкий аромат. По всему складу были расставлены старые металлические бочки, над которыми вились языки пламени. Вокруг костров стояли, сидели и спали люди, устроившись как можно ближе к теплу. Было удивительно тихо. Все разговоры велись вполголоса, сливаясь в чуть слышный гул.
Пул пошел по складу, пытаясь обнаружить каких-нибудь детей. Пол был усыпан битым стеклом, мусором и костями мелких животных. Он ловил на себе взгляды здешних обитателей, толпящихся вокруг огня. Но особого интереса к нему не проявляли. Обойдя весь склад, Пул не обнаружил ни одной ребячьей стайки. Кое-где дети мелькали, но всегда в компании взрослых, среди которых могли быть их родители. Некоторые группы просто не поддавались опознанию — люди кутались в одеяла или скрывались под ворохом одежды. На всем лежал слой копоти. Лица, которые Пул сумел разглядеть, были грязны, обезображены голодом и болезнями и ничего не выражали. Он почувствовал отвращение и мгновенно осудил себя за это, представив, что бы подумала Карла, сумей она прочитать его мысли. Ему захотелось уйти и разом забыть все это: Каспера, оборванцев, спецназовцев. Но еще большее отвращение в нем вызывала трусость — он знал, что если сбежит, то будет терзаться угрызениями совести. Это лишь укрепит его сомнения в собственной смелости — сомнения, которые часто возникали, когда он участвовал в договорных матчах. Он не мог допустить, чтобы соображения личного благополучия превысили в нем чувство долга. Отступать было некуда.
Пул решил подойти к группе, расположившейся у выхода. Тому было две причины. Во-первых, люди там выглядели чуть поприличнее, чем остальные, и этим, вероятно, объяснялось их привилегированное местоположение. Интуиция подсказывала ему, что здесь существует своя иерархия. Во-вторых, отсюда было проще ретироваться. Мысль о побеге не оставляла его ни на минуту, маяча где-то на задворках сознания.
Пул приблизился к костру с уверенностью, которой на самом деле не ощущал. Такую же тактику он, вероятно, выбрал бы, подходя к стае бродячих собак. Доброжелательная решимость. Страх или враждебность они непременно почуют. Ему было стыдно, что он ставит побитых жизнью людей на одну доску с собаками, но тактики своей он не изменил.
Вокруг чадящей бочки стояли шестеро мужчин и одна женщина.
— Извините, — обратился к ним Пул.
Они удивленно и довольно неприветливо покосились в его сторону, однако явной враждебности никто не проявил. Пул заметил, что у женщины подбиты оба глаза.
Пул сделал еще одну попытку:
— Я ищу мальчика, которого зовут Каспер Просницкий.
Все продолжали молча смотреть на него.
— Он здесь? Может, кто-нибудь его знает?
Наконец один из мужчин заговорил. У него была длинная нечесаная грива и жидкая борода, ниспадающая на грудь. На вид ему было лет тридцать, хотя слой грязи на лице отчасти скрывал возраст.
— Ты из полиции?
Пул помотал головой.
— А зачем его ищешь?
Голос мужчины звучал так, словно в нем булькала кипящая вода.
— Мать попросила найти его. Он потерялся.
— Да здесь полно беспризорных, — заметил другой мужчина. Вокруг его лысины, покрытой следами от ожогов, торчали клочковатые остатки волос. — Куча ребят мотается по улицам без родителей.
Пул сочувственно кивнул:
— Знаю, знаю. Но мне нужен только один.
— Ты точно не легавый?
— Я сам по себе. Ищу Каспера Просницкого, чтобы вернуть его матери. Кто-нибудь из вас знает его? Здесь его нет?
Пул говорил медленно, отчетливо выговаривая слова, словно перед ним были дети.
Ему ответил бородач:
— Нет, мы такого не знаем. Здесь никто никого не знает. Если начинаешь спрашивать людей, они думают, что ты коп. А копы здесь на складах, бывает, пропадают. Приходят, а обратно не возвращаются. Теперь они больше кучей ходят. Так им спокойней. Но вообще-то они редко сюда заявляются.
— Я не коп.
— Кто тебя знает. Ходишь тут, расспрашиваешь. Люди запросто могут принять тебя за копа. И в следующий раз можешь вообще отсюда не вернуться.
Мужчина пристально посмотрел на Пула. В его жестах и выражении лица не было ничего угрожающего, и Пул счел его слова дружеским предостережением.
— Благодарю вас, — сказал он, прикасаясь к шляпе.
Мужчины, не ответив, повернулись к огню.
На улице Пула атаковали холод и дождь. Щурясь от воды и ветра, он двинулся к следующему складу. У двери услышал голоса, доносившиеся со стороны соседнего здания. Там стояло человек десять. Пул медленно направился к ним. На него никто не обратил внимания — все были поглощены тем, что происходило на складе. Пул подошел ближе. Мужчины выводили — или, скорее, выволакивали — из здания мальчишек. Их громкие крики тонули в завывании ветра.
Пул был настолько потрясен, что не заметил двух приближавшихся к нему мужчин. Когда они оказались в десяти ярдах, сыщик понял, что худшие опасения оправдались. Это были парни из БПД.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
К тому времени, когда Фрингс, трезвый как стеклышко, подъехал к Фрименс-Гэп, дождь почти прекратился, превратив дорожные колеи в каналы. Он никогда бы не нашел эту забытую Богом дыру, если бы Лон Кингсбери из рекламного отдела, который вырос в соседнем городке Сильване, не рассказал ему, как туда добраться. Здесь имелась парочка питейных заведений, магазин, бензозаправка, три церкви и почта. Фрингс проехал городок насквозь, но никого не встретил.
На выезде он оказался на развилке. Чтобы узнать, какая дорога ведет к Самуэльсону, пришлось вернуться назад. Остановившись у магазина, он спросил дорогу у пожилого продавца в квадратных очках. Подумав, мужчина объяснил, как ехать, потом засомневался и предложил уточненный вариант. Фрингс поблагодарил и отправился в путь.
По словам продавца, стартовать следовало от гигантского поваленного дуба. Фрингс поехал по грязному проселку, который вел в лес. Путь был поистине изнуряющий. Узкую колею перекрывали потоки воды, и, чтобы окончательно не увязнуть, Фрингсу пришлось поработать сцеплением. Наконец дорога вывела его к поляне, где стояла ветхая лачуга. Вокруг валялись ржавые автомобильные рамы, сломанные велосипеды и прочий крупногабаритный хлам.
Фрингс вылез из машины, впервые в жизни пожалев, что при нем нет пистолета. В сельской обстановке он чувствовал себя неуверенно. В городе ему постоянно приходилось встречаться с головорезами и убийцами. Но там была его делянка. Здесь же, в захолустье, ему не хватало привычного куража.
По фасаду тянулось длинное крыльцо, и Фрингс, спасаясь от дождя, поспешил туда. Поднявшись по лестнице, он вытер лицо и постучал в деревянную дверь. Завешенные изнутри окна не позволяли заглянуть внутрь. Но сквозь щели в двери пробивался свет. Домишко казался застегнутым на все пуговицы. За дверью заскрипели половицы, и Фрингс постучал снова.
